Галя считала вагоны: пять, десять, пятьсот восемь... Ей казалось, цистерны никогда не кончатся, и она уже вечность сидит здесь, рядом с человеком, который, судя по выражению лица, отдал бы все, чтобы находиться где-то в другом месте.
Желательно за пару тысяч километров от нее.
Но почему тогда за ней приехал он? Мама говорила, что договорилась с дядей Сергеем, и Галя еще вчера уточнила у нее, что договоренность осталась в силе. А сегодня на месте водителя сидел Антон. И он не расскажет ей, если она не спросит.
И даже если спросит, тоже.
— Почему приехал ты?
Все женщины семейства Голуб не умели держать язык за зубами.
Антон ничего не ответил, и только пальцы сжались на руле, и молчание в салоне машины как будто стало еще гуще и тяжелее.
— Тебе так трудно мне объяснить?
Он молчал.
— Я все равно спрошу у мамы, когда приеду.
— Тогда зачем ты спрашиваешь у меня?
Затем, что когда-то ты отвечал мне.
Галя отвернулась к окну и снова стала считать вагоны. Миллион. Двести миллионов один...
— Смотрите, смотрите, мальчик летит!
Галя перевела взгляд от поезда к тротуару, идущему параллельно дороге, и увидела группку бегущих к закрытому переезду детей. Один из них, мальчик лет десяти, периодически подскакивал и отрывался от земли, словно спружинивший мячик. Две секунды полета над самой землей — и ноги мальчишки снова касались земли, и он бежал и подпрыгивал снова, довольный собой и окрыленный поддержкой визжащих от удовольствия сверстников, бегущих рядом.
Левитация. Первая категория, определенно. Галя улыбнулась, когда мальчик ухватил за руку свою подружку в цветастом комбинезоне и попытался оторвать от земли и ее.
— Лечу-лечу! – запищала она, и вокруг тоже закричали «лети, лети!», и даже взрослые, терпеливо дожидающиеся у переезда, пока пройдет поезд, не могли не заулыбаться этой детской радости.
— Как весело.
Улыбка сошла с ее лица.
— И что он будет делать с этой способностью? Выступать в цирке?
— Она еще может развиться, — сказала Галя.
— До «тройки». Достаточно, чтобы перепрыгивать по две ступеньки разом. Будет на две минуты быстрее приходить домой.
Она сжала зубы.
— Не всем даны высокие категории.
— Да, скоро он почувствует это на своей шкуре. Даже в паспорте отметку можно не ставить. Недопсихопрактик — звучит гордо.
Галя, молчи, молчи, молчи.
— Никто не считает обладателей таких способностей недопсихопрактиками.
— В реальности, где живут единороги — может быть. Но не в нашей.
Антон ткнул в кнопку радио и прибавил громкость, и диктор начал рассказывать о погоде на завтра, заглушая Галины мысли и не позволяя ей дойти до точки кипения.
Она не собиралась приезжать на эти праздники, но в последний момент все-таки решилась. Мама говорила, что скучает, папа тоже, да и сама Галя уже соскучилась за два месяца, да так, что едва не плакала. Она была домашней девочкой и не любила уезжать из Зеленодольска надолго.
Фаина не звонила им с декабря и приехать из Тюмени точно бы не смогла: не далее как вчера они говорили по скайпу, и новости, которые выложила Гале ее старшая сестренка, были просто ошеломительными.
Фаину пригласили в «Ланиакею». Не кто иной, как сам Денис Николаевич Вагнер, известнейший ученый, исследователь психопрактических способностей, да к тому же и самый сильный психопрактик в мире, обратил на нее внимание и порекомендовал для обучения в Высшей школе психопрактиков в Москве. В «Ланиакее» учились лучшие из лучших, элита элит, как сказала сама Фаина, и она просто не могла отказаться от этого шанса, потому что другого у нее явно не будет.
Галя видела, что старшая сестра странно возбуждена, как будто дело здесь было не только в приглашении, но расспрашивать было бесполезно. Фаина могла выболтать свои тайные секреты сама, без подсказки, ну, или если ее припереть к стенке и не позволить отвести взгляда, пока не выложит всю правду, но в большинстве случаев она молчала как рыба... и юлила так же. И поскольку в этот раз Галя припереть сестру к стенке не могла, оставалось только строить догадки.