— Ты всего пятнадцать минут в доме, а я уже вспомнил, почему мне нравится жить одному, — говорит он наполовину шутя, наполовину серьезно.
Его старшая сестра совсем по-детски показывает ему язык, а потом вдруг подходит и обнимает его, порывисто и ласково.
— Тошка, я так соскучилась по тебе. Даже вот не понимала этого, пока не услышала, как ты бурчишь.
Она отстраняется и оглядывает его, и он тоже с каким-то чисто мужским чувством гордости отмечает, что Неля — все такая же красивая и элегантная, как и всегда, и что несмотря на страх за отца, она по-прежнему спокойна и не устраивает истерик, как это сделала бы любая другая его знакомая на ее месте.
— Пароварка работает? Я видела в морозилке рыбу, ты же не против?
— Нель, только не говори мне, что ты опять подалась в свое рыбное вегетарианство.
— Пескетарианство, — напоминает она, уже направляясь к пароварке, стоящей на кухонной тумбе. — И да, я знаю, что у тебя в холодильнике все только мясное.
— Моему мозгу нужен белок, — говорит Антон, показывая ей, куда можно воткнуть вилку пароварки. — Нервные клетки после бесед с заказчиками иногда дохнут пачками.
— Но ведь этого того стоит? — спрашивает она, уже доставая из морозильной камеры рыбу. — Ты ведь занимаешься рисованием, как и хотел... И раскруткой сайтов, кажется, так говорил?
— Контекстной рекламой, — поправляет он.
Неля кладет рыбу на стол, пока Антон ставит в микроволновку один из контейнеров со свиными ребрышками, поглядывает на него — он пытается скрыть ухмылку, когда слышит, как тяжело она вздыхает.
— Ох эти ваши мясоедские штучки! — Неля убирает рыбу обратно в морозильную камеру и подходит к Антону, стоящему у микроволновки. — Там еще есть? Я жутко проголодалась, а так заманчиво пахнет.
— Свиные ребрышки по-китайски в кисло-сладком соусе, — замечает он. — Свинья — это такое животное, которое ходит по земле и не имеет плавников. Оно не рыба, Нель.
— Прекрати издеваться. — Она шутливо толкает Антона локтем в ребра. — Нет, ты все-таки кого-то завел. Не может быть, чтобы эту красоту приготовил ты. Ты же и яичницу сжечь ухитряешься... Тош, но ведь завтра первым делом к папе, да?
— Первым делом, — уверяет ее он.
Неля разогревает к ребрышкам и тушеную картошку с фасолью, достает из бара вино, режет на тарелку тонкими ломтиками сыр, открывает банку маслин...
— Ничего? — спрашивает она, уже откусывая хлеб. — У меня ускоренный метаболизм, ты же помнишь.
Антон качает головой, закрывая холодильник.
— Ничего. Я помню, что ты — обжора.
— Боже, ну и вкуснотища, — замечает Неля, уписывая картошку за обе щеки. — Кто бы ни приготовил, скажи ей спасибо.
— Скажу, — ухмыляется он, но больше ничего не добавляет, как Неля ни пытается выбить из него побольше информации намеками и полунамеками.
Они выпивают по бокалу вина, пока ужинают, и Неля расспрашивает Антона о новостях Зеленодольска. Сама она уехала в Губкинский почти пять лет назад, устроилась в нефтяную компанию сначала начальником отдела охраны труда, а потом и вовсе начальником управления. У Нели, как и Антона, способности ни в день Вспышки, ни после не открылись, и ей пришлось жестко конкурировать за вакансию с их обладателями. Но Неля переплюнула всех телепатов и прогностиков и заняла место, на которое претендовало помимо нее двадцать с лишним человек. С тех пор ни у кого ни разу не возникло сомнений в ее компетентности.
— Никаких новостей, — говорит Антон. — Тишь да гладь, даже научный городок почти опустел. Наконец-то от нас отвяжутся... может быть.
— Давно пора, — говорит Неля. — Одиннадцать лет. Ехала по улице... как будто город-призрак. Сколько народу раньше жило, а теперь...
— Ну, они забрали то, что хотели забрать, а на остальное наплевали. Ничего удивительного, — говорит Антон, и Неля кивает, отпивая вино, но не продолжает разговора.
Зеленодольская аномалия, думает Антон. Каждый третий в городе оказался обладателем способностей, и каждый третий из этих трех обладал высокой их категорией. И это если не считать тех, у кого способности появились позже, не после Вспышки, а потом, когда их собственные клетки Телле вдруг поняли, что пора просыпаться и все кругом не спят.