От Кремля почти нет беспокойства.
Вот, только подумал, и чтоб тебя!
— Алло?
Да к тому же еще Бурков — это надо так сглазить.
— Тоже рад слышать… В трудах, а как же…
Про какую это партию он спрашивает?
— То есть, ну да. Странное, да, название.
Блин, почему-то нет в памяти, как она прошла регистрацию.
— А я как раз на утреннем заседании дал указание просмотреть еще раз их документы, мне через пару часов доложат… Да, сразу и позвоню.
Что за ёж твою двадцать — хоть убей, он не помнит.
Сразу выяснилось, вдобавок, референт, по этим делам, обедает. Он, министр, еще не обедает, а подчиненные лопают. А потом еще полдничать пойдут часа через три.
И поди ты, при таком питании ходят некоторые — даже худые.
Вот куда у одних уходит, и откуда у других берется? Ограничивает он себя второй год добросовестно, а с весом этим никак дело не движется. И врачи говорят — сосуды, давление… голова, конечно, в смысле будущего склероза.
Или — мысль неприятная прикоснулась — склероз уже есть?
Партия эта, Бурков говорит — прошла у них на днях регистрацию.
Может, путает?
Министр не то чтоб разволновался, но некомфортность почувствовал, и для успокоения решил прогуляться по кабинету.
Прошелся туда-сюда несколько раз и посмотрел в окно.
Еще прошелся.
Почувствовал совсем ясно, что сам уже хочет есть.
И только сейчас понял, что не продумал вопрос, который задаст референту. Нельзя же в лоб спрашивать о том, чего он не знать не может.
Так-так, работает голова — есть правильное и простое решение.
А вот и запыхавшийся референт.
— Вызывали, Николай Иваныч?
— Тут мелочь одна. Бурков насчет партии интересуется, которую мы днями зарегистрировали.
— «Эх, Россия»?
— Да.
— А что его интересует?
— Ну, в смысле чисто ли все.
— Чисто, Николай Иваныч, вы ж сами смотрели и подпись ставили.
— Помню. Только ты мне основные документы по ней сейчас принеси, — министр взял листочек, на котором ничего не было, — тут он мне несколько вопросов продиктовал, ну, конкретное кое-что. Сам знаешь, если Бурков прицепится…
— Да упаси господь, я в момент принесу.
Конгресс прошел на пятерку!
Было много гостей, собственно, больше несколько, чем самих делегатов. Казаки достойно сидели в передних рядах — в кителях с медалями и штанах с лампасами. Эти всегда готовы, эти свои. А чужим, может быть в некоторой ажиотации — больно гладко складывалось его выступление — Митя показал шиш. Только неловкость вышла — шиш надо было показать очень многим, стольким, что шиш поднялся до уровня символа, и рука с ним сама собою взметнулась вверх. Батюшкам это не очень понравилось, но не страшно, батюшки тоже свои.
Через полчаса на банкете, после нескольких здравниц, люди начали пить уже просто так, а потом кучковаться по интересам и вести разговоры. Митя вдруг почувствовал, наконец, расслабленность и что слегка опьянел… как-то и во главе стола оказался один. Кто-то, впрочем, очередной, подошел подписать его последнюю книгу, и кто-то вежливо попросил разрешения присесть рядом.
Человек показался вроде виденным где-то — немолодой, хорошего сложения, в элегантном темном костюме сюртучного ретро-покроя, с тоже темной рубашкой, прихваченной у шеи малым воротничком с пуговицей блестящей, ограненной как будто алмаз — но крупный слишком, чтобы быть настоящим.
И голос низкий, знакомый и нет, произнес вежливые слова про его выступление — хорошие, прозвучавшие неформально — искренность голосом почти невозможно изобразить.
Как и глазами.
Глаза… нет, раньше они не встречались — такие бы он запомнил — цвет непонятен, взгляд уходит в крупные вбирающие все зрачки.
Обслуга проворно поставила гостю чистый прибор, и, как положено для хозяина, Митя спросил, какую водку предпочитает прибывший.
Тоже приятная мелочь — за фирменную водку на его банкет, не покупную, а подарочную, случилась целая борьба, в которой, его решением, победил Немирофф.
В ассортименте было несколько видов, и на вопрос о его предпочтениях гость ответил, что пьет только «чистенькую».
Митя почему-то обрадовался и сказал «правильно», хотя сам до этого употреблял с перцем.
Гость, благодарно кивнув, взял налитую рюмку и против своего чопорного и строгого вида поднес, чтобы чокнуться.
Это совсем расположило, как и рука — сильная, с длинными пальцами — вместе что-то аристократическое и мужицкое.
Рыба хорошая — семга, севрюга полукопченая, гость показал рукой, что достаточно, и не поторопился закусывать.