Трудно описать ненависть, которую я едва сдерживал, но не признать его правоту я не мог. Закрывая глаза на проблему, разрешить ее невозможно. Таурус достаточно сделал, и, боюсь представить, что сделает теперь, получив неограниченную власть. Пользуясь моим шоком, он еще раз метнул дротик, целясь уже в шею, но я ожидал нападения. Пришло время действовать!
– Умри достойно! – крикнул он.
В несколько прыжков я приблизился к Таурусу, однако он был в отличной физической форме, и приветствовал меня мощным ударом в шею. Пришлось отклониться в сторону, и сенатор, воспользовавшись этим, нанес еще несколько ударов. Я считал, что таблетки помогут победить его, но Таурус, видимо, сам что-то принял. Едва успевал отражать удары, сыпавшиеся столь щедро, будто он много лет только и тренировался ради этого момента. В итоге ему удалось мощным ударом свалить меня. Я попытался встать, но он сорвал мою маску, и я почувствовал сильную тошноту.
– Я же просил! Пойми, твое участие в этой истории закончено. Пришло время сильного вождя, но ни ты, ни Кристиана не были рождены для этой миссии!
– Поздно ты о миссиях вспомнил! Еще своего бога упомяни.
25.6
Кристиана взяла себя в руки, чеканя слова. Истекая кровью, она приподнялась, и казалось, что на это ушли ее последние силы.
Таурус схватил ее за горло, приподнимая над землей:
– Многое совершено от Его имени, и начал это не я. Страшно вспомнить, сколько люди приложили усилий, чтобы вечность гореть в аду. И ради чего все? Ради власти! Каждый стремится к ней, неважно в каком масштабе: быть во главе армии или установить патриархат в семье, – но человек пойдет до последнего, если хоть однажды почувствует этот вкус, почувствует, какого это, быть лидером!
Моя маска лежала у ног Тауруса, и я из последних сил пытался доползти до нее. Здесь был слишком концентрированный воздух, слишком много яда! Картина расплывалась перед глазами, я лишь видел черное пятно, спасительное для меня. Когда до маски остался всего какой-то метр, сенатор заметил меня, и, продолжая держать Ресту, ногой отшвырнул маску. Я лишь беспомощно мог наблюдать, как она летит к краю. Секунда, и она упала с чудовищной высоты.
– Подожди, Деус, с тобой мы еще разберемся. Но министр, хоть и бывший, имеет большее значение, чем простой солдат.
Его слова растягивались в голове, смысл сказанного доходил толчками.
Таурус в это время продолжал ликовать:
– Этот мерзкий желтый цвет вашего неба навсегда войдет в историю, как тюрьма целой нации! Каждый дом будет снесен, любое упоминание канет в безвестность! Люди узнают, что ненавистная Реста шантажировала меня, и, в итоге, убила всех своих людей, лишь бы не давать им свободу. Все узнают о предателе Асмодее, который подставил бедную Росси, убил Льва и девушку-сопротивленца! Ваши имена станут бранными словами, не останется человека, который не мечтал бы убить вас своими же руками!
Невыносимо было слушать эти ядовитые слова, но у него были все основания гордиться собой. Он победил, добился того, чего не достигли предыдущие сенаторы, развалил государство изнутри, стравив центр с провинцией, не погубив при этом жизнь ни одного нашего солдата, только наемников. С его точки зрения, его действия безупречны. Я же ошибся, сражаясь за себя, не задавая вопросов, как и положено солдату. Слепое доверие тем, кто этого не заслуживает, в итоге приводит к концу.
Однако, за секунду до того, как я окончательно потерял надежду, на крышу вскарабкался человек. Сэмерс сдержал слово, и нашел другой путь. В его руках была моя маска, и он швырнул ее мне. Отчаянный рывок, и я поймал ее на лету, причем Таурус ничего не заметил. Он был слишком увлечен Кристианой:
– Но я буду милосердным, я буду молиться о вашем прощении! Поймите, я вовсе не хочу убивать кого-либо, мне противна смерть! Я не могу оправдать какое бы то ни было убийство. Скажу больше: я осуждаю любое убийство! Но самый страшный убийца тот, кто убивает свободу.