Сэмерс нес Ресту, часто оглядываясь на меня. В итоге я уже не выдержал и отмахнулся от него:
– Все нормально.
– В таком случае, может, объяснишь, что это было!
– Что именно? Столько всего произошло, что я сам не отказался бы от подробных объяснений.
Устало вздохнув, я решил рассказать ему правду в общих чертах. Парень это заслужил, он спас мою жизнь.
– Это был наш лидер. Тот самый, которого я собирался убить.
– Я слышал все, о чем вы говорили. Я знаю, – он запнулся, – что все погибли, все государство.
– Еще не все.
– Сопротивленцы ненадолго переживут ботов. Я тоже погибну.
Тут я вспомнил слова Ресты:
– Нет, ты не умрешь. Кристиана сказала, что аристократы не подвергались экспериментам. На протяжении стольких лет вы сохраняли чистоту крови.
– То есть я «чистый»?
– Именно. Поэтому ты не заснул от газа, но и чувствовал себя относительно нормально, бодро держался, в отличие от сопротивленцев.
Было видно, что эта мысль придала ему сил, ведь если не умрет он, то не умрет его семья.
Наконец мы спустились на самый нижний этаж. Люди, еще несколько часов назад просто сидевшие связанными, умерли, не приходя в себя. Таурус действительно убил их «гуманно»: без насилия, крови и жестокости. Но разве это может оправдать убийцу?
Вокруг растерянно ходили наши солдаты. Видимо, после произошедшего, систему вентиляции перевели в аварийный режим, и можно было спокойно дышать без масок. Некоторое время они продолжали проверять пульс, надеясь, что кто-нибудь выжил, но вдруг меня увидел Латес. Невозможно передать, сколько удивления было в его глазах.
Легкий шепот перешел в крики. Солдаты звали друг друга, собирались вокруг нас. Я понимал, что придется объясниться, чтобы люди узнали правду. Мы пережили слишком многое, и я не хочу, чтобы эти придурки убили нас, не выслушав прежде. Так мы и вышли на площадь: Сэмерс с Кристианой на руках, я и армия Архипелага. В первых рядах стоял Брус, изумленно разглядывая столь неординарное трио: мертвую женщину, бывшего заложника и меня, окровавленного монстра со светящимися глазами. Однако внимание остальных было всецело приковано к Ресте. Еще бы, столько лет только об этом они и мечтали!
Я собрал все силы, хотя их, казалось, не осталось вовсе, и подошел к трибуне министра:
– Реста мертва. Как и Таурус, – воцарилась абсолютная тишина. – Всё, чем мы жили на протяжении стольких лет, о чем мечтали наши предки, оказалось ложью. Наши благие намерения, честь и благородство втоптали в грязь.
Не хотелось говорить таким тоном, но они должны знать, что натворили. В каждой жертве есть часть их вины, поэтому с каждой секундой я все сильнее загорался ненавистью ко всем присутствующим, даже к себе.
– Таурус солгал: министр не была нашим врагом. После катастрофы, первые лидеры пытались спасти оставшихся в живых людей от эпидемий, но просчитались, и покалечили ДНК. Каждое последующее мутировавшее поколение оказывалось менее жизнеспособным, пока женщины вовсе не перестали рожать. Кислород, солнце, воздух – абсолютно все оказывалось смертельным для поврежденных людей, поэтому их поместили в искусственно созданный город. Полагаю, его многократно расширяли по мере разрешения демографической катастрофы.
Но рождавшиеся по-прежнему продолжали оставаться искалеченными, и их взяли под контроль, сделали из них живые компьютеры. С помощью Центральной системы, выполнявшей функции мозга, министр и его окружение определял жизнь каждого человека, от первого до последнего дня, но, когда снимали контроль, люди мгновенно погибали. И Таурус уничтожил эту систему, уничтожил мозг. Он виновен в смерти каждого человека! А мы стали его соучастниками. Мы повторяли его слова, собирались освободить людей, не спрашивая, что это значит. Свобода для этих людей – не демократия, выборы и права, а смерть, которой мы в итоге поспособствовали.
Странно было смотреть на присутствующих. Не до конца осознавая мои слова, они поняли, что произошло что-то ужасное. Какой-то парень, из последних сил пытаясь найти объяснение, опровержение моим словам, громко выкрикнул: