Разведка докладывала, что свободники тянут время, но мы во внимание этот факт не приняли. План удался, к ним прибыло подкрепление, и анархисты взяли в кольцо часть. Убили не только наших военных, но и мирных жителей, которые, без сомнений, были на стороне повстанцев. Ладно, может не сразу сориентировались (что маловероятно). Неужели все рассчитано на нас? Своеобразный подарок, намек на то, что будет с нашим государством. Слишком много странностей.
– Как думаешь, они пытались спастись?
Я достаточно глубоко погрузился в свои размышления, и не сразу понял, чьи это слова.
– Их убивали, чтобы не осталось ни одного свидетеля?
Энди выглядел ужасающе спокойным и собранным. Шок не сломал его, а наоборот, укрепил и подстегивает к действиям. Слишком хорошо знаю своего друга. За этой внешней безмятежностью скрывается мощь, желание отомстить. Мне же больше хочется достойно похоронить погибших, а после встретиться с Лиммой. Сейчас она единственный человек, незапятнанный кровью и ложью, который смог бы помочь мне.
– Думаю, да. Анархисты убили своих союзников, это не к добру. Происходит что-то, о чем не имеет понятия даже наша разведка.
– Лич, наивный ты мой друг! Неужели ты не понимаешь, что единственные, кто не в курсе событий, это мы. Тебя там Еове Кософф искал. Так вот, он шокированным вовсе не выглядит.
– Хорошо, пойду, узнаю дальнейший план действий.
Слишком резко поднимаюсь, отчего немедленно заболела голова. Игнорирую боль, быстрым шагом обхожу разрушенные дома. Незнакомые мне солдаты разгребают завалы трупов, причем тщательно сортируют: наших военных относят в огромные машины, анархистов закидывают в подвалы, а мирных жителей оставляют на улицах, разве что оттаскивают в стороны. Теперь понимаю причину горькой улыбки Энди: Вессо заранее знал о произошедшем, поэтому и выслал дополнительные части и машины для трупов.
Еове разговаривал с Мартином Визеном, моим троюродным братом. Оба угрюмые, но явно не шокированные, что-то тихо обсуждали. При моем приближении быстро переглянулись, и Мартин поспешил отвести меня в наспех оборудованный штаб.
– Где ты был? Я уже переживать начал. Вдруг здесь были ловушки, от этих психов всего можно ожидать.
В штабе, помимо нас троих, присутствовало еще пять человек.
– Итак, раз уж все собрались, можем обсудить план действий, – от веселого настроения Мартина не осталось и следа. – Все мы видели, как действуют анархисты, и это в очередной раз доказывает правоту позиции министра по отношению к ним. С дикарями невозможно договориться, они понимают лишь один аргумент – силу. Разведка донесла, что их подразделения заняли южную часть центра. Нам удалось взять под контроль городское видеонаблюдение, но свободники срывают камеры. Главное, что мы знаем, часть их боевиков скрывается в метро. Таким образом, сначала мы пускаем отряды смертников, они отвлекают на себя внимание…
– Подожди, каких еще смертников?
Все присутствующие странно на меня посмотрели. Еове что-то шепнул Мартину, и тот кивнул:
– Сэмерс имеет право знать. В нашем государстве проживает определенное количество людей. Чтобы баланс сохранялся, приговоренных к тюремному заключению… в общем, они идут в расход.
– То есть, их убивают?
– Именно. Кристиана Реста позволила им участвовать в войне в качестве смертников, во искупление своих преступлений. Те, кто выживут, будут прощены. Есть еще вопросы?
Я отрицательно помотал головой и принял самый безразличный вид, на который способен аристократ. Мама сейчас мною гордилась бы.
– Отлично. Повторяю, смертники берут огонь на себя, после чего первые пять частей восемнадцатой группы…
Внимательно слушаю, запоминаю каждое слово, только вот сердце бешено колотится, иногда заглушая Мартина. Лишь за двадцать минут я услышал столько грязи, сколько обычный человек не узнает за всю жизнь. Наши тюрьмы закрытые, тем, кому не повезет туда сесть, обратно уже не выйти. Их лишают имен, фамилий, семей. Безымянные люди без прошлого, и, как оказалось, без будущего. Близким заключенного запрещено их посещать, даже вспоминать нельзя.