– Радиация.
Больше всего на свете мне хотелось остаться здесь, расспросить его о мире, в котором он живет, о его жизни, но понимаю, что это невозможно. Так же понимаю, что не смогу просто уйти и забыть обо всем, что произошло.
– Иди и не оборачивайся.
Быстро шагаю по тоннелю. Чувствую, как с каждым шагом что-то словно натягивается, заставляет обернуться, остаться. Но сзади уже никого не было. Тогда вспоминаю, что так смутило меня, почему меня так поразили его глаза.
Глава 17
Итак, повторюсь, по бабушкиным словам, миром правит случай. Еще одно доказательство, граничащее с чудом: родители решили, что я осталась ночевать в своей новой квартире, и ругали лишь за то, что я их не предупредила. Пока они запрещают мне там жить, в государстве довольно неспокойно, но для меня сам факт ее существования стал спасением. Я пообещала больше так не делать, жаловалась, что хочу как можно скорее туда въехать, и в итоге мама смягчилась.
В голове появилась глупейшая мысль: спрятать там Асмодея, Росси и остальных. Это наверняка из-за бессонной ночи, иначе такой бред мне точно в голову не пришел бы! Полдня ловила себя на мысли о том, что хочу вернуться туда. И каждый раз готова была себя убить, ведь меня вовсе не тот жуткий подвал манил. Снова и снова вспоминала голубые глаза. Зря я все-таки попросила его снять маску. Если бы я не увидела его лица, мне было бы легче. А он, интересно, узнал меня?
– Редж, это уже предел твоей безответственности! Как ты мог их забыть, если все утро носился с ними!
Мама ругалась с папой. Он звонил с работы и просил привезти какие-то документы. Мама говорила, что плохо себя чувствует и никуда не поедет (на самом деле она не может расстаться с телевещателем). Мое сердце забилось чаще, и, прежде чем полностью это осознать, я выкрикнула:
– Давай я отвезу!
Мама в задумчивости уставилась на меня. С одной стороны, страшно меня отпускать, тем более я провинилась. А с другой, она не пропустит свою любимую передачу.
– Серьезно, мам, давай я отвезу документы. Ничего страшного не случится. Если хочешь, могу подождать папу, вместе домой приедем.
Такой вариант устроил нас обеих. И маме не придется никуда ехать, и я смогу попытаться найти нужную Асмодею программу.
Всю дорогу к папиной работе пытаюсь взять под контроль панику. Сама шокирована своим решением, но отступать не намерена. Глупо это, знаю, но я хочу снова увидеть Асмодея. Я не смогу жить, зная, что могла помочь ему, но не сделала этого, могла спасти его жизнь, но побоялась. Украсть секретную программу – тоже дело нелегкое, но попытаться можно. Только вот что потом? Сможет ли он выбраться? А если сможет, я останусь здесь, одна, и я не переживу этого.
Вообще, кто он мне? Я же ничего о нем не знаю! Почему он так дорог, почему я так переживаю? Напрашивается одна мысль, только от нее становится тошно. Каждый раз, когда кто-то обретает для меня значение, я теряю этого человека. Боюсь, в этот раз будет так же.
Но отступать поздно: прямо передо мной находится ГЦОБ. Отец возьмет документы, но одну домой не отпустит. Проведет в свой кабинет, и там я должна буду дожидаться его. Работы у него навалом, так что особого контроля надо мной не будет. Если честно, с каждой секундой все сильнее хочется развернуться и бежать отсюда, но вместо этого твердо стою на месте. Я всегда убегаю от проблем, и ничего хорошего мне это не приносило.
Отец выходит навстречу. Иду к нему, с каждым шагом сердце стучит тревожнее, только вот разум к нему не прислушивается. Я знаю, чего хочу, и знаю, какую цену придется заплатить.
17.1
Проходим через огромную стеклянную дверь. Стены тоже сделаны из стекла, матового снаружи, и кристально чистого изнутри. В детстве я спросила у папы, зачем было использовать стекло, ведь это ненадежный материал, но он ответил, что это стекло надежнее бетона и стали. Интересно, возможно ли его взорвать?
Остановилась от неожиданности. Со мной явно что-то не то, раз подумала о подобном. А вдруг Асмодей солгал, и в том дротике все-таки находилась какая-нибудь сыворотка? Может это она на меня действует? Или все дело в Асмодее? Я осознаю, что из-за него собираюсь украсть программу, точнее ради него.