19.2
На меня никто не смотрит – внимание людей полностью сосредоточено на давке и упавших под поезда бедняг. Сажусь на корточки, скидываю вниз рюкзак, после чего спрыгиваю сама. Росси помогла мне подняться, Лев закрывал люк. Их довольные улыбки я приняла на свой счет, думала, они рады, что у меня все получилось. Но потом закралась мысль, что переполох – это их рук дело.
Я впервые оказалась в тоннелях метро. Тоннель, по которому мы бежали, был круглым, довольно узким, рассчитанным на поезд: посередине располагались рельсы, по бетонным стенам тянулись провода, чуть выше – лампы. Бежать было безумно неудобно. Мало того, что приходилось следить за дыханием, так еще и внимательно смотреть под ноги. Хорошо, что я выбрала не самые красивые, но точно самые удобные ботинки.
Прошло примерно пятнадцать минут, как вдруг Лев остановился. Я заметила маленькое приспособление, прикрепленное к его правому уху. Судя по тому, как он морщился, новости нас ожидали не самые приятные. Так и оказалось:
– Эти организованные твари уже исправили поломку в эскалаторе.
– Я же говорила, ломать так ломать! – Росси это известие особенно не понравилось.
– Они бы поняли, в чем дело. А так в эскалаторе постоянно что-то застревает.
– Но теперь они починили его.
– И при этом не догадались, что к поломке приложил кто-то руку. Через шесть минут движение поездов возобновится.
– Но до сбойки еще далеко!
– И без тебя знаю. Придется прятаться в нишах и молиться, чтоб машинист нас не увидел.
Я в этом разговоре участия не принимала. Единственное что я поняла, через несколько минут здесь снова будут мчаться поезда. Мы оказались в ловушке, и нас размажет по стенам. Не успела я до конца представить себя в качестве кровавого пятна, как Росси повернулась ко мне и быстро заговорила:
– Непредвиденное обстоятельство. Сейчас здесь станет людно. Повторяй все за мной, что бы я не делала. И не бойся, я по этим тоннелям бегала чаще, чем каталась по ним в поездах.
Ее улыбка меня не особо обнадежила, но раз уж я ввязалась в это, придется следовать за ними до конца. Мы снова побежали, но на этот раз вела Росси, а Лев замыкал шеренгу. Тоннель поворачивал направо. Воздух был, мягко говоря, неприятным. С каждой секундой я все больше верила в спасение, казалось, что мы преодолели огромное расстояние. Но вот под ногами ощущается легкая вибрация, подозрительный грохот разносится по тоннелю. Ощущаю поток воздуха, оглядываюсь, и вижу вдалеке свет. Паника сковывает рассудок, и я готова кричать во всю мощь легких. Так страшно мне еще никогда не было. Все предыдущие случаи – инциденты в школе, нападение на государство, побег от ситивотчеров – резко отходят на задний план и навсегда там теряются. Снова возникает образ кровавого следа на стене, как вдруг Росси резко останавливается, залезает на узкую платформу по левой стороне тоннеля, хватается за трубы и неподвижно замирает. Лев принимает ту же позу. Следую их примеру. Держаться за трубу не особо удобно, но Лев кричит: «Не трогай кабель! Он под напряжением!». Огни все ближе. Закрываю глаза, почувствовав предательское пощипывание.
Барабанные перепонки едва не лопаются от безумного грохота. Поезд проносится в нескольких сантиметрах от моего лица. Воздушный поток пытается оторвать мое тело от стены, от чего я лишь крепче сжимаю трубу. Казалось, будто этот кошмар будет длиться вечность, хотя на самом деле через десяток секунд мы снова бежим по шпалам. Лев помог мне слезть с узкой платформы (точнее стащил, так как я намертво прикипела к той трубе) и весело рассмеялся:
– Молодец, то, что выжила, чудо. Считай это боевым крещением. В следующий раз постарайся насладиться подобными моментами.
– Именно, – крикнула впереди бегущая Росси. – Пусть это будет актом неповиновения всем, кто ограничивал твою свободу!
В десятый раз мысленно повторяю их слова: «Следует наслаждаться подобными моментами. Это акт неповиновения. Больше никто не будет ограничивать мою свободу». Когда через три минуты сзади вновь послышался грозный рев поезда, я легко запрыгнула на узкую платформу и с нетерпением ждала его приближения. Ощущение, конечно не самое приятное, глаза жутко слезятся, но на этот раз я их закрывать не стала. С бешеной скоростью мимо проносятся два огня, за которыми тянется состав. Длинный поезд смазывается в серую ленту. Зрелище потрясающее, и мне искренне жаль тех, кому не пришлось им любоваться.