Впервые мне стало реально страшно. Теперь я помню не только те события, произошедшие до знакомства с Асмодеем, но и все остальное. «Человеческий мозг стал компьютером...». Реста возьмет государство под тотальный контроль (хотя, казалось, хуже быть не может). Росси... Она предала нас. Убила Льва.
– Где Лев? Он мертв? Или вы его тоже спасли?
– Твое сердцебиение сильно участилось. Не нервничай, пожалуйста. Лев мертв. Эта девушка, Евфросина, вовсе не глупа. Хоть и предала вас, но не позволила добраться до живого анархиста. Ее же мы тронуть не можем. Личный приказ Ресты, ничего не поделаешь.
– А ей какое дело до Росси?
– Евфросина – наш союзник. Благодаря ей мы смогли получить тебя, и устранить угрозу в виде самовлюбленного парня с редкими проблесками благородства.
– Закройте рот! Не смейте так говорить о Льве!
Я практически ощутила, как моя кровь закипает. Вспомнилось его красивое лицо с остекленевшими глазами, то, как он вытаскивал меня из тоннелей. Для меня он – герой, лучший из всех, кого я знаю. Никто за всю жизнь не сделал столько для меня, сколько сделал Лев за один день.
– Спокойнее, прошу тебя, реагируй не так бурно. Ты же себе вредишь.
– Вы ничего не понимаете! – у меня началась истерика, я уже не могу себя сдерживать. – Вы лишь можете устранять угрозы, убивая людей, но вы никогда ничего не сделаете ради их блага! Вы разрушители, а не созидатели! Не вам говорить о благородстве!
Док некоторое время послушно выслушивал все упреки, после чего вновь обратился к экрану аппарата, и я почувствовала сильную усталость. Будто целую неделю тяжело работала, и сейчас пришло время спать. Противиться действию снотворного не получалось. Из последних сил назвала Дока трусом, после чего провалилась в глубокий сон.
20.3
Проснулась довольно поздно. Хотя, если честно, сказать с уверенностью, какое сейчас время суток, я не могу. Даже не знаю, какое сегодня число или месяц! Эта мысль лишила меня покоя. В комнате никого не было, лишь ослепительно белые стены и зеркало на потолке. В нем каждая вещь отражалась уменьшенной. Это несоответствие зеркального мира реальности пугало меня, так же, как и странная звукоизоляция. Когда здесь был Док, мы беспрепятственно общались. Сейчас я пытаюсь что-то сказать, но даже шепота своего не слышу! Рациональная часть моего сознания говорит, что это сделано специально, чтобы оказывать на меня моральное давление, но трусливая часть, воплощение естественных инстинктов, полностью поддалась панике. А Реста еще после этого утверждает, что человечество подчинило себе природу.
Теперь я понимаю, почему говорят, что одиночество – самая страшная пытка. Сейчас я была бы рада любой компании, даже тем людям в халатах. Чтобы хоть как-то держать себя в руках, восстанавливаю хронологию событий. Нас нашли в метро. Росси оказалась предательницей. Она сказала, что я всегда делаю поспешные выводы, и это действительно так. Не знаю, что заставило ее так поступить, но осуждать больше никого не буду. Лев умер, а мне вкололи снотворное в вену и доставили сюда. Перед тем, как потерять сознание, я увидела Роберта Макмайевера. Это был точно он, мне не показалось. Потом я очнулась здесь, в этой комнате. В моих руках торчали какие-то трубки, нога ужасно болела, вокруг суетились доктора. Среди них был Док. Он постоянно что-то тихо нашептывал, озабоченно хмурился. В углу стояла Реста, а рядом с ней – Макмайевер. Если Кристиана выглядела абсолютно спокойной, даже незаинтересованной в происходящем, то Роберт очень волновался.
Это довольно странно. Он мне понравился еще в первую нашу встречу, во время теста, и это именно он дал мне такую высокую оценку. Что же он делал здесь, в этой лаборатории? Он же сотрудник Отдела образования, какое отношение Роберт имеет к происходящему? А поведение Ресты – отдельный разговор. Если она и волновалась (все-таки, ей удалось сделать то, чего не могли достичь предыдущие министры в полном составе), то никак этого не показала. Не удивлюсь, если выяснится, что она – робот, а не человек.
Мне было больно и безумно страшно. Все, чего я хотела, это умереть, но такое развитие событий явно не вливалось в прописанный сценарий. Они долго подключали все аппараты, прежде чем начать эксперимент. Я боролась с сывороткой, чувствовала, как она забирает контроль над моим телом и сознанием. Док листал мою память как открытую книгу. Детство не заинтересовало его, ведь оно состояли исключительно из бабушкиных сказок и унижений Вероники Круччи. Зато за события последнего года он долго боролся со мной. Я изо всех сил выталкивала его из своего мозга, но без результатов.