22.4
Вода была очень холодной, но мы не спешили всплывать. После нескольких минут борьбы, едва живые выползли на сушу. Ветер пронизывал до костей, однако постепенно мне становилось теплее. Все-таки, и от радиации есть толк.
– Ты больной на всю голову! – стуча зубами, смеялся Брус.
– Мои действия не поддаются логике, поэтому я до сих пор жив. Нельзя, чтобы кто-то смог уловить ход твоих мыслей.
– А в этом что-то есть!
– К тому же, я всего лишь защищался.
– Ой, брось, ты так соблазнительно неподвижно стоял: я не мог не воспользоваться твоей задумчивостью.
– Тебе нужно переодеться.
– Это точно, – осмотрев себя, он согласился. – Пойдем ко мне, Коллет достала для меня кофе!
Настоящий кофе был дефицитным товаром. Кофейные деревья прижились лишь на территории бывшей Азии, и где именно они растут, мало кому известно. Таурус говорит, что это сделано специально для того, чтобы редкие деревья не были уничтожены любителями напитка. Естественно, отказаться от такого предложения я не смог.
– Предлагаю немного попетлять, чтобы избежать взглядов и вопросов.
Мне эта идея не особо понравилась:
– Мы не будем петлять. Если кому-то что-то не нравится, пусть сами обходят.
– Да ты просто бунтарь! Только против лидера пойти боишься.
Я резко остановился, и мой друг налетел на меня:
– Что значит пойти против лидера? Выкинь эти мысли из головы!
– Чего ты, я же просто пошутил. Кофе, думай о кофе.
Не знаю, сказал он правду или попытался успокоить, но мне стало тревожно. У Бруса с Таурусом отношения стали натянутыми после того, как Брус смог разработать новое биологическое оружие. Он назвал его «искусственной чумой» благодаря похожим симптомам: та же лихорадка, поражение внутренних органов, осложнение воспалительного процесса, и, через пять дней после заражения – ужасные нагноения. Если вовремя не ввести вакцину – летальный исход обеспечен. Но Таурус не стал дожидаться лекарства. Не спрашивая разрешения, он самовольно испытал чуму на жителях Ролакра.
Погибло много человек, но еще больше погибло от жестких мер министерства. Реста понимала, если чума перекинется на государство, людей не спасти, и жителей зараженного городка расстреливали на месте за любое нарушение или неповиновение. Ролакр не простил этого государству, но люди и предположить не могут, кто на самом деле виновен в их трагедии.
Моему другу нелегко пришлось, ведь он винил во всем себя. Сенатор поступил ужасно, но своего добился: поднялось восстание, свободники перешли к активным действиям. Мир в государстве нарушен, и мы этим воспользуемся. Бруса отстранили от разработок, даже близко к лабораториям не подпускают. На основе его проектов и исследований создали какой-то новый вид нейротоксинов, и много чего другого.
– Ну что, еще думаешь, я был неправ?
22.5
Скорее, прочел по губам, чем расслышал слова Бруса. Не стал перекрикивать шум, лишь кивнул в знак согласия. Смотрят на нас, действительно, как на ненормальных. Подростки заинтересованно озираются, думаю, они тоже не отказались бы подурачиться, но вот взрослые... Их взгляды прожигают насквозь. Мало кто решится искупаться в море сейчас, в такую погоду, но в Архипелаге всегда холодно. Вспоминаю государство, их силовое поле, тепло. Наверное, это единственное их преимущество.
Впереди идет девушка. Ветер треплет ее длинные светлые волосы, красиво развеваются полы длинной юбки. Не осознавая своих действий, следую за ней. Светлые локоны цепляются за одежду прохожих, но она упорно пробивается сквозь толпу. Я же времени на это не теряю: просто расталкиваю всех мешающих. Возмущенные восклицания смазываются, практически не слышу их. Единственное, чего я хочу, это не потерять девушку из поля зрения. А это довольно сложно, ведь она маленькая ростом, и так быстро идет куда-то, что я начинаю немного отставать. Еще кто-то цепляется за меня, тащит в сторону. Наверно, кто-то из людей, которых я толкнул. Лишь на секунду отвлекся, и девушка растаяла в толпе. С высоты моего роста видно многих впереди идущих, но той, за которой я шел, не было видно.