- Нам надо меньше пить, - говорю я и выхожу из ванной.
Он не идет за мной. Оглянувшись, я вижу, что он стоит и пялится на себя в зеркало.
Я возвращаюсь в гостиную и сажусь рядом с Соней. Мне надо куда-то выплеснуть своё возбуждение, и я кладу руку на ее бедро. Она удивленно смотрит на меня и тут же снова утыкается взглядом в экран телевизора, мягко убирая мою руку. Она не хочет, она смотрит фильм.
- Вы что там делали? – спрашивает она с усмешкой.
- Ничего, - отвечаю я хмуро.
- Оно и видно.
Я выхожу из гостиной. Дверь в ванную закрыта. Можно постучать, и он меня впустит. Но я не буду. Нельзя увязнуть в этом. Нельзя допустить повторения. Я иду на кухню и наливаю себе воды. Входит Марка.
- Что вы с Поэтом делали? – спрашивает она.
- Ничего.
- Почему?
- Что – почему?
- Почему – ничего? Ты же хочешь. Он не захотел?
- Чё за гнилой базар?
Я злюсь на себя. Раз всё это так заметно со стороны, тем хуже для меня. Для всех. Я зря это начал, зря дал ему понять, что это возможно. Но с этого момента я не буду таким идиотом.
- Хочешь, я тебе отсосу? – устало спрашивает Марка, и я растеряно замираю.
Такой сложный вопрос. Я хочу? Ну, да, просто с ума схожу от желания, готов на любой секс с кем угодно. Но она-то не хочет. Мы с ней это уже проходили, и я помню, чем это закончилось.
- Не надо, - говорю я, - Сам разберусь.
- Ну, смотри, как хочешь, - ухмыляется она и уходит.
Моё возбуждение спадает. Это немного больно, да и на душе паршиво от того, что всё так получилось. Жизнь – дерьмо. Поэт входит на кухню и, не глядя на меня, наливает себе воды. Я внимательно разглядываю его и мысленно убеждаю себя в том, что это была какая-то непонятная шняга по пьяни. Я его не хочу, и было глупо с ним целоваться. Сейчас не стоит об этом говорить, а лет через десять мы с ним вместе поржем над тем, какими были дураками.
- Ты в порядке? – спрашивает он.
- Угу, - отвечаю я и зеваю, - Слишком много выпил, соображаю плохо. Спать хочу.
Он кивает, и я ухожу в спальню. Вот и всё. Проблема решена.
Руслан
Первый год учебы я закончил вполне успешно. Сессию сдал, хвостов не оставил. И всё благодаря тому, что старался полностью погрузиться в учебу, и больше ни о чем не думать. Соня тоже отлично справилась, и мы наслаждались заслуженными каникулами.
С Казачком после того случая на дне моего рождения мы больше не оставались наедине и ничего не обсуждали. Я так и не знал, что он об этом думает, и как для себя все это объяснил. Я даже не помнил, кто кого первым поцеловал. Но точно помнил, что его руки были за спиной, он меня не трогал, а значит, вся ответственность лежала на мне. Поэтому я не слишком стремился обо всем этом с ним поговорить – боялся, что он будет меня обвинять.
В остальном же все было очень хорошо и спокойно. Никаких маргиналок, никакой братвы. Девчонки не рассказывали о каких-то новых проделках, и я решил, что они с этим покончили. Марина продолжала собирать пожертвования, и часть денег вложила в две продуктовые точки на рынке Кучерявой. Эти дела отнимали у нее много времени. А Соня занималась распределением второй половины собранных денег и вещей со склада по детдомам и больницам. И я расслабился, решив, что девчонки, наконец, перебесились и успокоились. Пока меня не вызвали на допрос в ментовку.
Соня велела не волноваться и отвечать, как мы репетировали. И я, вроде, справился. Спрашивали, где я был в разные дни, да кто меня видел, и была ли со мной Соня. Я был достаточно убедителен, и меня отпустили. Второго допроса не назначили. Соню и Марину тоже допрашивали, и тоже повторно не вызвали.
- Это хорошо, - сказала Соня, - Значит, мы им больше не интересны. А еще это значит, что за нами следили в последнее время, и ничего подозрительного не увидели.
- Ага, а в это время кто-то в Ленинке приковал голых сутенеров наручниками к решеткам на окнах районной ментовки, - хихикнула Марка, - И хуи на щеках нарисовали, все как положено. Только теперь понятно, что это не мы.
- Не мы с тобой, верно, - кивнула Соня, отхлебывая пиво из бутылки, - Они тебя спрашивали про тот день?
- Конечно. Мы гуляли с Юлей и Леной – это, кстати, куча народу подтвердит, а потом вы втроем пошли сюда заниматься, а я в магазине покупала пиво и сигареты. Это тоже куча народу подтвердит, потому что я долго выбирала. Поэт и Казачок были на хоккее – у них и билеты сохранились, и самих их там видели.
- А разве Юлька с Ленкой здесь были в день матча? – спросил Казачок.
- Конечно, - ответила Соня, улыбаясь, - Ты же на хоккее был, вот и не видел. А я к соседке заходила, просила одолжить таблетку аспирина, потому что у Юли голова заболела от уроков, а у меня ничего не нашлось. На следующий день Юля сама зашла к соседке и вернула ей стандарт таблеток, поблагодарила за помощь.
- Ты думаешь, что самая умная, - сказал я, - Но рано или поздно попадешься.
- Значит, такова моя судьба. А тебе не о чем переживать, ты здесь, в любом случае, ни при чем.
Она была такая безрассудная и наивная, такая беззащитная. Думала, что все знает лучше всех. И она даже не представляла себе, что такое зона. Она просто не понимала, что не продержится там и месяца.
- Казачок, скажи им, что с этим пора завязывать! – потребовал я.
- Девчонки, с этим пора завязывать, - строго сказал он Марке, погрозил ей пальцем и повернулся ко мне, - Ну, что, Поэт, как думаешь, сильно это помогло?
Я знал, что ни капли это не помогло. Но меня бесило то, что он и не пытается возразить. Спорить с ним при девчонках не было смысла – получилось бы, что я один против них троих. Поэтому, чтобы объяснить Казачку, что он не прав, я решил встретить его с работы и поговорить по пути домой. На СТО было пусто и тихо. Только ноги Казачка торчали из-под разобранной машины.
- Привет, Поэт, - крикнул он, не вылезая.
- Как ты понял, что это я?
- По шагам, наверное. Не знаю. Ты пришел на меня наехать за то, что я не спорю с девками?
- Угу, - кивнул я, - Мог бы меня поддержать.
Он выкатился из-под машины и посмотрел на меня снизу вверх.
- Я не могу, Поэт. Я обязан тут быть на их стороне.
- Почему? – спросил я.
- Потому что иначе они решат, что я на другой стороне. А я теперь не могу облажаться. Третьего шанса мне никто не даст.
Я понял, о чем он говорит. Согласиться я не мог, но и спорить смысла не было. Его точка зрения была предельно ясна.
- Ладно, - вздохнул я, - Просто я за них боюсь.
- Я тоже, - он пожал плечами, - Я всегда говорил Марке, чтобы она не шлялась одна по ночам и в опасных районах, чтобы не напивалась на вписках, чтобы еще чего-то не делала. Толку от этого было мало, в итоге я же и виноват остался.
- Хорошо, - примирительно сказал я, - Я тебя понял. Идешь домой?
- Да. Только переоденусь.
Он ушел в подсобку, и я, постояв немного, пошел за ним. Казачок уже снял рабочий комбинезон и надел свои джинсы, майку держал в руках. Его смуглая кожа слегка блестела от пота. Он посмотрел на меня и быстро надел майку, пробормотав себе под нос:
- Сегодня я, к счастью, трезвый.
- Я тоже, - сказал я.
Он сел на стул, обулся и завязал шнурки, раздраженно сказал:
- Хватит на меня пялиться.
- Извини, - я вышел за дверь, мысленно ругая себя.
Казачок не выходил, хотя ему оставалось только накинуть куртку. Я подождал минуту и заглянул в подсобку, спросил:
- Ты идешь?
- Да, - он держал в руках куртку и задумчиво смотрел в стену, - Просто я…
- Что?
- Ничего. Идем.