Я ворчу, что не очень-то и хотелось, скидываю шорты и встаю под струи воды. Поэт не спешит ко мне. У нас непрозрачная шторка, и я не вижу, что он там делает. Слышу, что он спускает воду в толчке, и меня обдает кипятком.
- Блядь, Поэт! – ору я.
Он смеется. Включается вода в раковине.
- Ты долго еще? – спрашивает он раздраженно, - Давай быстрее, мне тоже надо ополоснуться.
- Так иди, я подвинусь.
- Нет, там слишком мало места для нас двоих, - говорит он очень уверенно и спокойно.
- Тогда зачем пришел? – я злюсь.
Выключаю воду и отдергиваю шторку. Поэт полностью раздет.
- Выходи, - говорит он и быстро огибает меня, подталкивает в спину, чтобы я освободил ему место.
Я подчиняюсь, раз он так хочет, но замечаю, что у него стоит. Как и у меня. Я многозначительно усмехаюсь, а он задергивает шторку и включает воду.
- Могу с этим помочь, - говорю я.
- А что потом? – раздраженно спрашивает он сквозь шум воды, - Снова скажешь, что не надо было этого делать, и это было в последний раз?
- Какая разница, что будет потом?
- Для меня есть разница.
- Тебе просто надоело, - говорю я, - Стало скучно, потому что каждый раз одно и то же. Ты не задерживайся, и я сделаю кое-что такое, от чего ты перестанешь злиться на меня.
Шум воды сразу прекращается, и я, довольный собой, ухожу в гостиную.
Я сажусь в кресло и открываю свое пиво. Поэт приходит буквально через минуту, вопросительно смотрит на меня. Он, как и я, не стал одеваться. И правильно. Я ставлю бутылку на столик, подхожу к нему и целую его. Обожаю его губы. Они жесткие и настойчивые, совсем не такие, как у Сони. И вообще, это не похоже на секс с девчонкой. Там, где у девчонок мягко, у него жестко, там, где они поддаются, он напирает. Но мне нравится. Непонятно почему, но его мышцы заводят меня. Его вкус сводит с ума. Я тяну его вниз, на ковер, ложусь сверху прижимаясь к нему, и трусь своим членом о его член, очень медленно. Он стонет, обхватывает меня ногами и руками, впивается поцелуем в губы, а потом вдруг резко переворачивает нас так, что я оказываюсь снизу. От неожиданности у меня кружится голова.
- Полегче, - смеюсь я.
Он нависает надо мной и смотрит прямо в глаза.
- Говоришь, мне надоело? - улыбается он, - Убей меня, если когда-нибудь это окажется правдой.
Зрачки у него большие, черные и какие-то безумные. Губы покраснели и слегка припухли. Я прикасаюсь пальцем к его губам, он стонет, приоткрывает рот и втягивает мой палец, облизывает его. Потом я его целую и снова переворачиваю на спину. Он тяжело дышит и притягивает меня к себе. Но я встаю и беру с полки Маркин детский крем, и тут же возвращаюсь, снова целую его в приоткрытые губы, говорю:
- Нам нужно стоп-слово.
- Зачем?
- Марка говорит, что так надо, если собираешься делать то, чего не делал раньше.
- Что ты собираешься делать? – он хмурится, и я чувствую, что его член не такой твердый, и вижу, что глаза уже не такие безумные.
- Ничего, что тебе не понравится, - быстро говорю я и целую его, - Просто нужно стоп-слово, чтобы я понял, что тебе не очень нравится.
- Пусть будет капуста, - говорит он и нажимает на мои плечи, побуждая спуститься вниз, - Ты можешь просто отсосать, меня это вполне устроит.
- Ладно, - мне смешно, - Капуста.
Он все еще насторожен, но твердеет сразу, едва я касаюсь его губами. Я и в самом деле не собираюсь делать ничего такого. Просто когда-то давно Марка показала мне одну штуку. Ему понравится, если он мне позволит.
Я облизываю его головку и щекочу языком щелку – знаю, что он от этого тащится. Он расслабляется, и я мягко сгибаю в колене его правую ногу, продолжая работать языком. Пальцем, смазанным кремом протискиваюсь между его ягодиц ко входу и слегка нажимаю. Он сразу напрягается, но молчит, тяжело дышит. Я не тороплюсь, осторожно кружу пальцем, не проталкивая внутрь, и продолжаю сосать. Он постепенно расслабляется снова, и я проталкиваю кончик, одновременно заглатывая его член так, что он упирается мне в горло. Поэт стонет и запускает пальцы в мои волосы. Он делает так, когда уже на грани. Я не хочу, чтобы он кончил раньше времени, поэтому плавно проталкиваю палец до конца и сгибаю, как объясняла Марка, ищу эту точку.
- Блядь! – кричит Поэт, и я понимаю, что нашел.
Я осторожно давлю туда пальцем, и снова заглатываю его почти до основания. И он кончает мне в горло, содрогаясь всем телом. Я к этому не готов, захлебываюсь и кашляю, с трудом глотая сперму и пытаясь убрать его руку с моей головы, чтобы он перестал давить, и я мог отодвинуться. Наконец, удается.
- Черт, - говорю я, хватая ртом воздух и заходясь в кашле, - Капуста, блядь.
- Прости, - Поэт садится и притягивает меня к себе, - Это было так охуительно. Ты в порядке?
- Да, - отвечаю я, - А ты?
- Нет. Я в полном беспорядке, - он все еще мелко дрожит, и я обнимаю его крепче, - Ты сам это придумал?
В его голосе подозрение и недоверие.
- Нет, Марка научила. Не понравилось?
- Понравилось. Только теперь такое ощущение…
- Да, - говорю я, - Знаю.
- Ноги ватные. И голова кружится.
Мы перебираемся на диван и лежим, обнявшись и переплетясь ногами. Я слышу, как бешеный стук его сердца постепенно замедляется, и дыхание выравнивается.
- Ты хочешь меня трахнуть? – спрашивает он.
- Нет, - отвечаю я, - Это больно. Нам это не надо.
- Откуда ты знаешь?
- От Марки. Она всегда ненавидела давать в жопу.
Я целую его, давая понять, что разговор окончен. На самом деле я очень хочу его трахнуть. Но боюсь, что он меня возненавидит после этого. Потому что, по словам Марки, это и правда больно и противно.
Я поворачиваюсь к Поэту спиной и, прижавшись к нему, закрываю глаза. Он перекидывает через меня руку, обхватывает мой член ладонью и медленно дрочит, целует мою шею, облизывает мочку уха и шепчет, как сильно он меня любит и никому никогда не отдаст. А потом слизывает мою сперму со своих пальцев.
- Долбаный извращенец, - говорю я, - Нам надо это прекращать.
- Я тебя сейчас ударю, - вздыхает он.
- Серьезно, Поэт, - я встаю с дивана и оглядываюсь в поисках своих трусов, - В этом нет ничего хорошего. Давай завязывать.
Я сам не знаю, зачем это говорю. Ведь знаю же, что его это бесит. Но ничего не могу поделать – слова сами вырываются.
- Саша, - Поэт встает и обнимает меня.
Я пытаюсь вырваться, но он не пускает, только обхватывает руками еще сильнее. Я сдаюсь, прижимаюсь к нему, вдыхаю его запах.
- Просто это неправильно, - говорю я.
- Давай оденемся, - он меня отпускает и уходит за своими вещами.
Потом мы сидим рядом и молча пьем пиво. Меня потихоньку отпускает. Я не хочу, чтобы он на меня злился.
- Я не знаю, почему я всегда это говорю, - пытаюсь объяснить я. Но как я могу объяснить то, чего сам не понимаю.
- Ты говоришь то, что хочешь сказать, - он пожимает плечами.
- Нет. Я хочу сказать другое.
- И что же?
Я вздыхаю и закрываю глаза. Пью свое пиво и попадаю бутылкой по зубам, потому что рука дрожит.
- Ты знаешь.
- Нет, не знаю. Я не умею читать твои мысли.
- Умеешь, - упрямо возражаю я, не открывая глаз.
- Нет, не умею, Саша. Правда. Я слышу ровно то, что ты говоришь.
Я заставляю себя открыть глаза и посмотреть на него.
- А я говорю не то, что ты хочешь услышать, - я пытаюсь улыбнуться.
- Совсем не то.
- Это потому что я вру.
- Так скажи правду.
Я снова закрываю глаза. Я не могу. Просто не могу. Зачем он меня заставляет? Какая разница? Слова – это просто слова.
- Слова – это просто слова, - говорю я.
- Да, верно, - отвечает он, - Просто слова.
- Я тебя люблю, - говорю я быстро, не глядя на него, - Ты это хотел услышать?
- А ты это хотел сказать?
Ненавижу это ощущение. Как будто он выворачивает меня наизнанку и рассматривает под микроскопом каждую мою мысль, каждое чувство. Неужели он не понимает, насколько мне страшно? Я не виноват, что жизнь именно такая. Вокруг и так дохера опасностей, мы не можем рисковать еще сильнее. Поэтому надо прекращать эту хрень, и неважно, что я там чувствую, и что хочу сказать.