- У нее две сестры, кто теперь на них женится? – вздохнула Рада, - Марфушка могла бы себе хорошего мужа найти – она же красивая, и танцует хорошо. Я даже думала, что, может быть, тебе к ней посвататься. А теперь даде[5] тебе и близко не разрешит к ним подходить. Наверное, им придется уехать.
Ситуацию Лилитки обсуждали весь вечер за ужином.
- Жалко девку, - сказала моя мачеха Сабинка, - Не уследили за ней. Я ее вчера видела – бледная и напуганная. Родит и повесится, точно говорю, куда ей теперь? А ребенка Пеля и Санко воспитают.
- Да как бы не повесилась, пока не родила, - покачал головой Алмаз.
- Вы что говорите? – удивился я, - Ну, сглупила девчонка, будет ребенок. И пусть будет. Ей-то зачем вешаться?
- Ты не понимаешь, Шандрик, - сказал Алмаз, - Никто больше не будет с ней общаться. Мои дочери и близко к Лилитке не подойдут, и другие приличные шеворри тоже. Никто к ее сестрам свататься не придет – кому нужна таборанка[6] в родне? А если Лилитки не будет, то со временем это дело забудется. Некуда ей деваться. Ну, хватит о плохом. Говори, Шандрик, приглядел уже кого-нибудь у колонки? Такие там девушки – сам заглядываюсь! Выбрать трудно, но надо. Которая тебе приглянулась?
- Да я ни с кем из них не знаком, - отмахнулся я, - Даже не знаю, кого как зовут.
- Узнать, как зовут, - дело нехитрое. Ты пальцем покажи, и мы свататься поедем.
- Даде, отстань, - сказал я.
- Хватит, Шандор, - сказал он внезапно очень строго и ударил кулаком по столу, - Шутки кончились. Ты взрослый, тебе надо жениться. Твоя мать хочет на свадьбу приехать, каждый раз по цыганской почте спрашивает, когда уже. Если до конца мая никого не приглядишь, я сам тебе жену выберу.
- Хочешь сказать, что заставишь меня жениться? – удивился я, - А если я откажусь?
- Не откажешься. Съезжу в гости к твоей матери…
- Еще чего! – возмутилась Сабинка.
- А ты молчи, ромни[7]! – огрызнулся Алмаз, - Тебя не спрашивают. Съезжу в гости к твоей матери и привезу оттуда тебе невесту. Не захочешь с ней жить – выгоню на улицу, и пусть идет, куда хочет. Помрет от голода – твоя вина будет.
- Придется мне купить ей обратный билет и отправить домой, - сообщил я, вставая.
- Очень смешно, - нахмурилась Сабинка, - Чтобы эта девочка тоже повесилась. Ее после такого никто замуж не возьмет. Ты не думай, Шандор, Алмаз так не сделает. И уж точно к Рузанне в гости не поедет, ишь чего удумал, и как совести хватило, - Сабинка погрозила кулаком Алмазу, - Но тебе и правда надо жениться. Нехорошо, когда взрослый парень холостой. За лето пристройку вам сделаем, внуков будем ждать. Тебе какая разница? Трудно, что ли?
- Ну, давайте я на этой Лилитке женюсь, - предложил я, - Раз это так важно. И ей вешаться не придется, и вы внука дождетесь даже быстрее, чем думали.
Они все так громко и одновременно рассмеялись, что я даже испугался. У Рады даже слезы из глаз брызнули.
- Я серьезно, - сказал я, - Мне все равно, а ей деваться некуда.
- Не говори ерунды, - возмутился Алмаз.
А Сабинка вдруг прекратила смеяться и быстро заговорила на романес, что-то объясняя Алмазу.
- Нат, - сказал он.
Это я понял. Это значит – нет. Сабинка снова заговорила, теперь уже тише и спокойней, пожала плечами.
- А можно на русский перевести? – попросил я.
- Она говорит, что за Лилиткой дадут очень хорошее приданое, и век будут благодарны, - объяснила Рада, - И что если тебе и правда все равно, то почему бы и нет. Ты не местный, рос среди гаджё, романипэ[8] не знаешь, можешь и ошибиться разок. А через год Лилитку выгонишь, ребенка себе оставишь, а за это время другую жену присмотришь. И всем хорошо. Лилитка себе тоже другого мужа найдет, к этому времени люди все забудут.
- Я ничего не понимаю, - признался я, - То есть, сейчас ее замуж никто не возьмет, а если она со мной год поживет – возьмет? Почему?
- Потому что она будет не таборанкой, а порядочной женщиной. Ребенок родится после свадьбы, и все шито-крыто будет, понимаешь? А что вы жить не стали – какая разница? Ну, не сложилось, бывает.
- То есть, у нее может быть мужей, сколько угодно, но только чтобы каждый раз свадьба была?
- Конечно. Раз свадьба была – значит, девушка порядочная, пусть это хоть десятая свадьба у нее.
- Круто, - сказал я, - Я согласен.
И Алмаз в тот же вечер пошел свататься, пока Лилитка не повесилась.
- Она хоть симпатичная, эта Лилитка? – спросил я у Рады.
- Нормальная. Марфушка – шукарни[9], а Лилитка обычная, тощая. Но, может, родит и поправится. Да ты ее знаешь. У нее еще юбка зеленая с розовой окантовкой. А зимой была дубленка коричневая.
- Ты сейчас полдеревни описала, - сообщил я.
- Ну, черненькая, худая, два кольца носит – одно с розовым камушком, а второе – с голубым. В ушах сережки золотые.
- Понятнее не стало, - сообщил я, - Я ее не знаю.
- Да знаешь! Сестра Марфушки! Уж Марфушку-то ты точно знаешь – она такая аккуратная, кругленькая, глаза блестят, юбка розовая, а еще голубая есть, колечко с зеленым камушком, два зуба золотых. Ну? Марфушка!
Я покачал головой, не понимая, о ком речь. На следующий день мы пошли в дом Зариповых большой процессией. Пришла даже моя тетка Злата со всеми своими детьми и мужем. Сын Златы, Ромка, которому на днях исполнилось четырнадцать, шел рядом со мной и каждые две минуты спрашивал:
- Ты рехнулся, да? Зачем берешь в жены таборанку? Тебя Алмаз заставляет?
Я сначала отмахивался, а потом громко сказал:
- Да она мне просто понравилась очень. Видел ее на вокзале в городе. Боялся, что ее отец мне откажет, потому что я чужой. А теперь точно не откажет.
- А, ну, раз понравилась, тогда да, - протянул Ромка.
Он тоже присматривал себе невесту, и несколько раз уже почти определился с выбором, но в последний момент передумывал.
- А я тогда к Марфушке посватаюсь, - радостно заявил он, - Теперь-то можно будет, раз Лилитка замуж выйдет.
Сначала мы пили чай с родителями Лилитки. Мать ее постоянно прижимала руки к груди и клялась, что я не пожалею, потому что Лилитка очень, очень хорошая, и будет прекрасной женой. Я кивал, соглашаясь и гадая, когда мне уже покажут эту Лилитку. Наконец, ее позвали.
В комнату вошла и встала в дверях, опустив глаза, девочка с заметным животиком. Совсем ребенок.
- Привет, - сказал я, - А сколько тебе лет?
- Тринадцать – ответила она, не поднимая глаз, - Почти четырнадцать.
- Охуеть, - не сдержался я, - Так этого козла посадить надо было за педофилию.
- А ты думал, за что его посадили? – спросил Санко, отец Лилит, - Именно за это.
- Так и я не могу на ней жениться, меня тогда тоже посадят, - сообщил я, - Если мы в свидетельстве о рождении запишем, что я – отец ребенка.
- Мы не так запишем, - стала объяснять Сабинка, - Мы уже все решили. Вы с Лилиткой после свадьбы уедете погостить к твоей матери, там она и родит. Там и запишете ребенка. Отцом тебя внесут, а матерью – племянницу твоего отчима, ей как раз третьего не хватает, чтобы пособие по многодетности получать, хотя сама пятерых растит.
- Это как?
- Ну, трое там не на нее записаны, там запутано. Главное, не бойся ничего. Лилитке уже справку о выкидыше сделали, менты сюда не придут.
- А если эта женщина, племянница отчима, захочет ребенка себе оставить?
- Зачем? Она же знает, что это не ее ребенок. И потом, отцом-то тебя запишут.
- А Лилитка? Она родит, но матерью ее не запишут?
- Нет, конечно! Хочешь, чтобы ребенка в приют забрали, как тебя? Не думай об этом, мы знаем, что делать.
Мне все это не нравилось, я уже встал, чтобы уйти и не участвовать в этом безумии, но Лилитка вдруг подняла глаза, полные слез, и посмотрела на меня.
- Пожалуйста, - сказала она.
И я сел обратно на диван.
На следующий день после свадьбы мы с Лилиткой уехали на поезде в станицу к моей матери Рузанне. Алмаз тоже хотел поехать с нами, но Сабинка его не пустила, заявила, что уйдет от него, если он к бывшей жене в гости соберется.
- К тому же, сейчас свататься пойдут, - добавила она, - Придут к Раде, а тебя нет, и что мне тогда делать?