— Здорово! Приезжайте все вместе, обещаю вас встретить и показать все самое интересное.
Он встал, спустился к Неве и дотронулся до воды, будто здороваясь с ней.
— Холодная? — спросила Марго.
Максим обернулся. Она сидела и, подперев руками голову, смотрела на него.
— Подожди, не шевелись. — Он стряхнул с рук капли воды и, достав телефон, сделал снимок. — Хочу видеть твое лицо, когда ты мне позвонишь.
Она улыбнулась и промолчала. А Максим убрал телефон, повернулся к Неве, раскинул руки и торжественно произнес:
— Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит...[1]
Слова великого поэта повисли в воздухе и растворились в таинственном свете белых ночей.
— Максим! — позвала Марго.
— Что?
Он стоял к ней спиной, с прилипшим к свинцовой глади взглядом.
— Нет, ничего... — Марго убрала руки от подбородка, обняла колени и стала рассматривать отражение Петропавловского шпиля в воде. — Ты когда уезжаешь?
— Сегодня вечером. — Он наконец сумел оторвать взгляд от Невы и обернулся. — В десять.
— На поезде?
— Да. Мне так нравится. Садишься вечером в вагон и сразу ложишься спать, а утром просыпаешься и выходишь уже в центре Москвы. Удобно.
— Позвони мне перед отъездом.
— Обязательно!
По безлюдной набережной они дошли до Марсова поля и, свернув, вышли на улицу Пестеля. Часы на углу показывали половину седьмого, и город еще спал. Подойдя к дому, откуда они отправились на прогулку, Максим остановился на том же месте у арки.
— Марго... — начал было он, но она прижала к его губам тонкий пальчик, и Максим послушно замолк.
Она изучающе смотрела на него, а он не мог отвести взгляд от нее. Они расставались и запоминали друг друга.
— До свидания, Максим, — чуть слышно сказала Марго, поднялась на цыпочки и быстро поцеловала его.
Она уходила, а он провожал ее взглядом... Но так ни разу и не обернувшись, Марго зашла в арку, свернула в темный омут двора и бесследно исчезла. Максим поднял взгляд на знакомое окно и стал ждать, когда в нем загорится свет.
И лишь много позже, когда свет снова погас, он негромко произнес: «До свидания, Марго».
Максим повернулся и отправился в гостиницу. Сейчас он знал точно: это не было прощанием. Он сделает все, чтобы они встретились снова!
***
Проснувшись в двенадцать, Максим выключил будильник и посмотрел на телефон. Было два пропущенных звонка, оба от Алексея.
Он сел на кровать, достал визитку Марго и добавил ее номер в контакты. Приведя себя в порядок, собрал вещи и спустился вниз: надо было освобождать номер. Вещи до вечера Максим оставил в дежурной комнате, перекусил в кафе при гостинице и вышел на улицу.
Сейчас шумный город жил своей обычной жизнью. Туристы нескончаемым потоком тянулись вдоль набережной, то оборачиваясь налево и направо, то задирая головы на крыши домов, и все усердно фотографировали. Гиды спокойно их ждали, затем что-то рассказывали, и все вместе снова шли дальше. На улицах, как всегда, гудели автомобили, а по реке один за другим плыли многочисленные прогулочные трамвайчики. Словом, ничто не напоминало о том безлюдном и величественном Петербурге, каким город выглядел ночью.
Максим позвонил Алексею, поблагодарил его за вчерашнюю помощь и без лишних подробностей сообщил, что они с Марго до самого утра гуляли по городу и теперь у них все просто замечательно. Тот с интересом его выслушал, сделал комплимент в адрес Маргариты и взял с товарища слово, что в следующий раз он обязательно приедет к ним с Галиной в гости. А Максим, в свою очередь, пригласил Алексея с женой к себе в Москву.
За оставшееся до отъезда время он сходил в Эрмитаж и прогулялся по Петропавловской крепости. Но все это уже не вызывало таких ярких эмоций: он просто ждал наступления вечера, когда должен был созвониться с Марго.
Еле дождавшись семи часов, Максим набрал ее номер. Раздались продолжительные гудки, но никто не ответил. «Она, наверное, еще не внесла мой номер в контакты», — подумал он и через пять минут набрал еще раз. Снова никто не ответил. От Петропавловки он перешел на другой берег, уселся на скамейку в Летнем саду и стал ждать восьми часов, понимая, что звонить каждые десять минут неприлично.