- Катрина меня соблазняет.
- Катрина, опять? И чем ты его заманиваешь?
- Осиной талией, - женщина скривила губы и показушно отбросила волосы.
- Скажешь тоже.
- Ему здесь не место.
- Он в силах вынести такую жизнь, я уверена.
- Постоянно быть на волосок от гибели, не думаю.
- Как Петер и Сэм? - спросил Владек.
- Все в порядке. Но их морили голодом и производили какие-то дикие манипуляции. На коже у них ожоги и точки, как от инъекций.
- Что это могло бы значить?
- Похоже на опыты.
- Анэк не проболтался?
- Нет, вряд ли я от него чего-то добьюсь путного. Он не с нами, жаль, конечно. Свой человек в комиссии нам бы пригодился.
- Давайте Катрину к нему пошлем, может у нее получится войти в доверие и выведать что-нибудь? Вот таким способом, - парень изобразил двусмысленный жест руками.
- Хватит, - Катрина треснула его по голове.
- Вряд ли его это сильно заинтересует.
- Из этих что ли?
- Нет. Думаю, он полностью удовлетворяется своей работой. Более трудолюбивого человека я в жизни не видела. Его бы воля и он бы проводил судебные заседания двадцать четыре на семь.
Марика сидела, опершись спиной о ствол дерева. Не хотелось ни о чем думать, ничего чувствовать. Лёгкий ветерок трепал распущенные волосы, мягко касался тела, повергая в состояние расслабления и отдыха. Мышцы болели после долгого изнурительного сражения. Один из солдат плашмя ударил ее мечом в грудную клетку весьма ощутимо. Девушка сделала акцент на этом ощущении, ей хотелось задержать его, даже усилить. На фоне общей расслабленности оно выделялось так ярко, словно куст алых роз посреди гладко выстриженной лужайки. Марику научили в свое время проживать боль, отдаваться ей полностью, купаться в ней, любить ее. Истребляя в себе всяческий страх перед болью, она закалялась, превращалась в стальное лезвие, готовое в любую минуту броситься в атаку. Когда ей было около двенадцати лет, она упросила Анэка взять ее с собой на тренировку, просто посмотреть. "Я одним глазком. Я буду тихо себя вести. Честно-честно". Он не смог отказать. Потом, конечно, когда все зашло слишком далеко, он пожалел.
Клемир, так его звали. Он был другом, боевым товарищем Анэка. Они вместе учились на факультете юриспруденции. Они почти все делали вместе. Кажется, Марика влюбилась в него с первого взгляда. Впервые увидев его в боевой стойке, с развевающимися волосами, твердо стоящим на ногах, она поклялась себе, что завладеет его вниманием. Лучшего повода, чем напроситься в ученицы, она не придумала.
Клемир был очень сильно удивлен такой просьбе, но ему так же было интересно, на что способна эта маленькая, юркая, немного хитрая девочка. Сводная младшая сестра его лучшего друга. И он стал ее обучать. Он заставлял ее часами бегать по пересечённой местности, катать бочки с вином, прыгать через козлы. Когда девочка окрепла, ей в руки дали ее первый, пока ещё только деревянный меч. Клемир тщательно разъяснял ей, какие позиции хороши для конкретной атаки, как делать замах, уворот, защитную стойку. Марика не менее тщательно старалась это все выполнять.
Клемиру было так же приятно узнать, что Марика очень интересная девушка сама по себе без привязки к брату. Он наблюдал, как она взрослеет, знал каждое движение ее души. Конечно, он догадывался о ее чувствах. Это было видно по украдкой брошенным взглядам, полным туманной задумчивости, по некоторой скованности, когда речь заходила о ее увлечениях противоположным полом. Она почему-то краснела, но не так как краснеют целомудренные девицы. В ее взгляде тогда пробегала тоска, как будто рассказать она на самом деле с удовольствием бы хотела о другом человеке. О нем. Это чувствовалось даже на расстоянии. В его присутствии она загоралась и сияла изнутри силой первой настоящей влюбленности. Клемир не смог не ответить взаимностью, как бы он ни боялся потерять доверие Анэка.
Но бояться стоило не Анэка, а его отца. Когда Радмир узнал о связи дочери с ним, он не преминул поквитаться. Месть была сладкой и мучительной одновременно. Когда Марика узнала, что Клемира выгнали из университета и отправили на фронт, она сразу догадалась, кто за этим стоит. Она отвернулась от отца и сбежала из дома. Вскоре она получила известие о гибели Клемира. Так же затем почил и ее отец от сердечного приступа, так и не получив прощение дочери.