Так, собственно, и закончился последний год моего затянувшегося детства.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— У вас необыкновенно красивый голос…
— У вас тоже.
— Может быть, вы все–таки скажете, как вас зовут?
— Я же говорила: Мельпомена..,
— Как это перевести?
— Смотря на какой язык…
— Раз уж вы знаете мой телефон — вам лучше знать и мой язык…
— Значит, итальянский…
— Почему вы так решили?
— Потому что о любви говорят на итальянском…
— Значит, берете быка за рога?
— За рога.
— Но почему все–таки о любви на итальянском?
— Читайте Ломоносова…
— Простите, я серый…
Эту забаву выдумала Кубышкина. Мы сидим на станции. Время рабочего дня давно кончилось, но, как всегда перед зарплатой, мы задерживаемся. Табуляторы заело, и работы пока нет. Надо ждать, пока починят и отпечатают сводки, которые нам надо сбалансировать. Перенести это на завтра нельзя — завтра будет другая срочная работа, а зарплата не должна опаздывать. И вот мы сидим и от нечего делать треплемся по телефону с незнакомыми людьми. Номера берем тут же, на станции в картотеках.
Телефон параллельный. В одну трубку говорю я, а в другую слушают все остальные, даже Труба, разинув от любопытства рот и пихая под локти всех остальных, чтобы ей дали хорошенько послушать.
— А может, нам лучше встретиться? — спрашивает он.
— Это можно.
— Где бы вы хотели?
— На Александровской колонне…
— Не шутите так. Я серый. Я не знаю, где это находится.
Человек, с которым я разговариваю, благодушно настроен. А может, ему скучно. По крайней мере, когда я уже хочу повесить трубку, он начинает сам заговаривать мне зубы. Те остроты, которые я заготовила на первый случай, давно исчерпаны. А он ждет, я в этом почему–то уверена, чтобы я стала говорить всерьез. Но всерьез нельзя — слишком много свидетелей, которые ждут чего–нибудь веселенького.
Очень жаль, что я не запомнила его телефона, — тогда бы я позвонила ему одна. Нет, не для того, конечно, чтобы встретиться, я слишком хорошо знаю о том впечатлении, которое производит на мужчин моя внешность, но все–таки…
Все–таки мне не так уж наплевать на него, как это кажется целой грозди баб, повисших на другой трубке. Может быть, потому, что его бас помогает представить себе то, что мне наиболее симпатично в мужчинах: большие руки и высокий рост. Да и его неоднократные упоминания о собственной серости дают мне возможность помечтать о его скорейшем приобщении к культуре с моей и божьей помощью. Главным образом — с моей.
Но… цирк требует зрелищ. Серьезная я им не интересна, и я даже рада, когда появляется Вера Аркадьевна с известием, что табуляторы в исправности и сейчас принесут сводки.
Мы рассаживаемся по местам и в ожидании обсуждаем только что происшедший разговор.
— Вот кобель! — говорит Труба. — Никому не откажет… Так и чувствуется…
— Это тебе только чувствуется, — колет Надька и, обернувшись ко мне, добавляет: — Ты потом по одному телефончику поговори, я тебе номер дам, уж очень здорово у тебя получается…
— Девочки, хватит трепаться! Работайте, — говорит Вера Аркадьевна.
Все в открытую ворчат на нее, нарочито медленно разворачивают бумаги. Работаем.
Мне никуда не надо торопиться. Никто меня не ждет, ни с кем я не назначала свидания, но почему–то я нервничаю. Я делаю свою операцию так быстро, что злю предыдущих — тороплю их и дергаю.
Мне кажется, именно в эти часы, что я сверхурочно торчу на станции, должно что–то случиться. Такое, что изменило бы мою жизнь.
Мне обидно. И все из–за этих старых копуш, у которых нет мужей, а дети уже такие взрослые, что приходят домой поздно.
То же чувство, наверное, у всех девчонок. Это видно по тому, что мы не смеемся и не отвлекаемся, как обычно. Сидим и злобно колотим по машинкам.
Что ни взгляд на часы — то еще один час пролетел. Шесть, семь, восемь… Небо темнеет за пыльным окном. Грохот. Нас остается все меньше. Закончена первая операция, вторая,..
А у меня не сходится копейка. Целый километр цифр. Пересчитываю сначала.
А что могло бы произойти? Какое–нибудь сильное, загадочное существо именно в это время проехало по моему маршруту. Это существо искало меня. Оно увидело мои прекрасные глаза (да–да! прекрасные!), и подошло ко мне, и сказало…
— Маринка! Черт возьми! Что у тебя в голове! Небось, мальчики?! — Вера Аркадьевна шутит.
А эта несчастная копейка куда–то провалилась. Я бы Удовольствием отдала в заводскую кассу эту копейку, лишь бы не пересчитывать в третий раз. Нельзя. Ко мне подходит Надька. — Дай долги проверю, — говорит она.