Я бросился бежать, стараясь не попадать в лужи и переполненные водостоки. Наконец, я оказался у выхода с территории. По улице, словно кровь из порезанной вены, лились потоки воды. До нитки промокший, я бежал по узким безлюдным улицам. Канализационные решетки грохотали у меня под ногами. Город, казалось, утонул в черном океане.
Через десять минут я был у ограды дома Марины и Германа. К тому моменту моя одежда и обувь были безнадежно мокрыми. Сумерки закрывали горизонт сероватым занавесом. Откуда-то сзади раздался треск, вроде бы со стороны улицы, по которой я пришел. Я испуганно обернулся. На миг мне показалось, что кто-то меня преследует. Но вокруг никого не было, лишь дождь молотил по лужам на дороге.
Я прошел через калитку. Вспышки молнии осветили мне тропинку к особняку. Ангелы на фонтане приветствовали меня у входа. Дрожа от холода, я подошел к кухонной двери. Она была открыта, и я вошел. Дом был погружен в кромешную темноту. Я вспомнил, что Герман говорил об электричестве. Только тогда мне пришло, наконец, в голову, что меня никто не приглашал. Уже второй раз я вторгался в этот дом без какого-либо повода. Я подумал было уйти, но снаружи завывала буря. Я вздохнул. От холода болели руки, а кончиков пальцев я уже почти не чувствовал. Я закашлял как собака, так, что почувствовал пульс в висках. Холодная одежда прилипла к телу. «Полцарства за полотенце!», — подумалось мне.
— Марина? — окликнул я.
Эхо моего голоса затерялось в коридорах особняка. Передо мной расстилалось покрывало из теней. Только вспышки молнии время от времени освещали помещение, так что запоминались только отдельные кадры, как на фотопленке.
— Марина, — повторил я. — Это Оскар…
Я стал с опаской продвигаться в глубь дома. Мокрая обувь издавала при ходьбе хлюпающие звуки. Я остановился у входа в зал, где мы вчера обедали. Стол был пустой, на стульях никто не сидел.
— Марина? Герман?
Ответа не было. Я различил в полутьме на маленькой тумбочке подсвечник и коробок спичек. Окоченевшие пальцы зажгли спичку только с шестого раза.
Наконец мерцающий свет зажегся. Его призрачные отблески наполнили зал. Я пошел в ту сторону, куда вчера удалились Герман с Мариной.
Коридор вел в другой большой зал, так же украшенный хрустальной люстрой. Ее подвески переливались в полумраке словно бриллиантовая карусель. Буря наполнила дом косыми тенями, которые попадали в помещение снаружи и искажались хрусталем. Старая мебель и кресла были накрыты белыми простынями. На второй этаж вела парадная лестница. Я подошел к ней, чувствуя себя интервентом. Сверху на меня смотрели, поблескивая, два желтых глаза. Раздалось мяуканье.
«Кафка», — с облегчением вздохнул я. Кошка тут же отступила во мрак. Я остановился и посмотрел вокруг. От моих ног остались следы на слое пыли.
— Есть кто-нибудь? — позвал я вновь и опять не получил ответа.
Я представил, каким был этот зал, празднично убранный, несколько десятков лет назад: оркестр, десятки танцующих пар… Сейчас же он походил на палубу затонувшего корабля. На стенах висели полотна, написанные маслом. Все они изображали женщину. Я узнал ее. Она была на картине, которую я увидел в свой первый визит в этот дом. Безукоризненная техника и магическая притягательность линий и красок на этих полотнах были почти сверхъестественными. Я задался вопросом: кто же художник? Даже я не сомневался, что все портреты принадлежали кисти одного человека. Казалось, что дама наблюдает за мной, в какой бы точке помещения я ни находился.
Было несложно заметить, как сильно эта женщина похожа на Марину. Такие же губы на бледном лице, почти прозрачная кожа, такая же фигура — стройная и хрупкая, как фарфоровая статуэтка, такие же бездонные и грустные серые глаза. Вдруг к моей ноге что-то прикоснулось: это Кафка крутился рядом. Я нагнулся и погладил его по серебристой шерсти.
— Где же твоя хозяйка?
Он грустно мяукнул в ответ. Дом был пуст. Было слышно, как дождь барабанит по крыше. Через тысячу маленьких отверстий вода попадала на чердак. Видимо, Герману и Марине пришлось выйти по какой-то невообразимой причине. В любом случае, это не мое дело. Я погладил Кафку и решил уйти, пока меня не обнаружили.
— Один из нас тут лишний, — прошептал я Кафке. — Я.
Вдруг шерсть на загривке животного встала дыбом, а его мускулы напряглись под моей рукой как металлические тросы. Кафка испуганно мяукнул.
Что же могло так напугать зверька? Этот запах. Вонь гниющего трупа, как вчера в оранжерее. На меня накатила волна тошноты. Я поднял взгляд. За окном зала была завеса из дождя, сквозь которую я различил расплывчатые силуэты ангелов на фонтане. Интуиция подсказывала, что происходит что-то нехорошее. Среди статуй была лишняя фигура. Я выпрямился и подошел к окну. Один из силуэтов вращался вокруг своей оси. Пораженный, я застыл на месте. Я не видел четких контуров фигуры, лишь смутный силуэт в накидке. Было ощущение, что странное существо наблюдает за мной. И знает, что за ним наблюдаю я. Я неподвижно стоял у окна, казалось, целую вечность. Через несколько секунд фигура нырнула в тень.