Усиленный наряд студенческой милиции оцепил место происшествия, приехали из сыскного с собакой, прикатил сам районный комиссар, бывший адвокат Крюгер. Он смущенно поправлял спадающее пенсне и беспомощно моргал. Дважды посылали за Иваном Феоктистовичем Ланиным, подолгу допрашивали, но тот твердо стоял на своем:
— Не наши!
— Почему вы так уверены? — приходил в отчаяние комиссар.
Тот снисходительно ухмылялся:
— Чудак человек, братское сердце! Понимать надо. Какой деловой станет свой дом пачкать? Ну, там по мелкому делу иной раз, конечно, но чтобы мокрое — никогда.
А женщины, плотно окружив соседку Ильина, тетю Агашу, жадно слушали в двадцатый раз повторяемый рассказ:
— Сплю я, конечное дело, чутко, и вот снится мне, будто автомобиль зафырчал, собака взлаяла, потом вроде стукнуло что-то… Ну, хорошо… Встала я по нужному делу, а уже светать начало. Взглянула в окошко, — а мне со второго-то этажа, с галерейки, весь проезд видать.
Смотрю: у ильинских ворог автомобиль стоит; вот, думаю, сон в руку. И только хотела спать идти, выходит это с ильинского двора человек, так, небольшого росточка, в солдатской шинельке. Посмотрел направо-налево и ручкой помахал. Тогда выходят из калитки двое, только не солдаты, и тяжелый сундук вдвоем тащат. Сели они это в автомобиль, фыркнули и укатили. Что ж, думаю, ничего такого нет, не в первый раз к Ильину по ночам приезжают. Только смотрю — что-то неладно, а что — не пойму. Потом догадалась: калитка-то настежь! Допрежь Ильин сам всегда провожал и калитку запирал. Сойду-ка, посмотрю, может мне спросонок кажется… Сошла, значит. Нет, все так точно — нараспашку стоит калитка. Э, думаю, как это так? Вхожу во двор, пес цепной на боку лежит, дохлый. Батюшки мои, и дверь не закрыта! вошла я в дом, глянула да как закричу!.. Лежит посередь комнаты Ильин, толстый-претолстый, кругом все переворочено, а кровищи-то!.. Я как заору дурным голосом да бежать… Ну, выскочили соседи, милицию позвали…
До сумерек повторяла свой рассказ тетя Агаша, слегка варьируя и обогащая подробностями.
В ту ночь крепко заперлись дома в Марьиной роще, рачительные хозяева до утра охали и вставали лишний раз проверить дверные запоры. Однако ночь прошла спокойно. Наутро вновь загудела роща. Нет, прав «братское сердце»: свои не станут так, да еще с автомобилем; свои своруют, верно, но на убийство не пойдут. Так впоследствии и оказалось: работали приезжие бандиты, а навел возчик из Дорогомилова…
…Со смертью Ильина расстроилось замечательно налаженное дело. Его боялись должники-портные, перед кулаком сгибались зависимые от него смежники. Теперь все рассыпалось, каждый решил работать на себя, да ни у кого ничего не вышло. Перехватили выгодный промысел черкизовские и благушинские портные.
Не очень огорчился Петр Алексеевич, он ждал подобного оборота: сколько веревочке ни виться, а конец будет… Подошло более выгодное дело: керенки.
До сих пор фальшивками помаленьку промышляли братья Алексеевы: закупали в ближней провинции и отправляли подальше — в Сибирь, на Кавказ, на Урал, потому что были керенки плохой работы, в столице не шли. Через посредников вошел Шубин в дело, задумал печатать кереночки в Москве. Скоро закрутились машины в литографиях на Третьей Мещанской и на Сретенке, в укромном переулке, и стала Сухаревка торговать денежными знаками на аршин. Бойко торговали ими и в Марьиной роще, но «Уют» был чист, и у Петра Алексеевича, который теперь не часто бывал в своем заведении, взор был светел и непорочен: это его не касалось… Была у него забота: февраль изживал себя, надвигалось что-то новое, а что? Какой орел теперь спасет?
Опоздал Петр Алексеевич, подвело его тугодумие. Октябрь закрыл банки. Ухнул почти собранный миллион.
Это был второй удар. Просчет? Нет, только опоздание. Мало-мало золота успел схоронить Шубин и затаился. Так притворы-жуки прикидываются мертвыми, когда им грозит опасность. Прикинулся и Петр Алексеевич, сделал «Уют» скромной и бездоходной чайной, выдержал с честной улыбкой все учеты и обыски, жил тихо-тихо и дожил до нэпа.
Нэпу все поверили. Поверил и он. Даже принял горячее участие в затее оживших хозяев: собрали деньги, провели в Марьину рощу электричество. Верил, что снова поднимется. Стал теперь посмелее, но следов не оставлял.
Когда накрыли крепко организованную шайку, которая орудовала на товарных складах Виндавской (Рижской) дороги, пострадали на этом мелкие агенты, всякие Петры Славкины. Их выслали перековываться и строить канал, а руководство шайки ускользнуло между пальцев. От этой операции осело у Петра Алексеевича некоторое количество золота, но прибавилось и седины: по краю шел. Спасло то, что успел предупредить кладовщика Павла Андреевича, а раз его нет, то и все концы ушли в воду…