— Ну и что же? Значит, по-вашему, ни она, ни другие районы и части Москвы недостойны своих историков? А мне-то казалось, что большое складывается из малого…
— Так я же не говорю…
— Нет, именно говорите, Виктор Иванович! Неправильно противопоставлять одно другому. Если бы каждый район, даже каждая улица, предприятие и дом имели своего хроникера, история Москвы, история развития общества только обогатились бы. И жаль, что этого нет. Может быть, потомки будут предусмотрительнее нас. Но им будет трудно восстановить любопытные детали прошлого.
— А почему бы вам не заняться этим делом, Федор Иванович?
— Способность надо иметь, Виктор Иванович, призвание. На одном желании далеко не ускачешь. Не умею писать: начну об одном, а уеду в сторону. Или сказать хочешь, а выразить не можешь, слов, что ли, не хватает… Нет, какой я писатель!
… — Постой, Алексей Петрович, наш народ всегда был способный. Так? И при царе были способные люди. Возьми того же Мичурина…
— Разве я говорю, что не было? Только ходу им не давали, не поддерживали, ты же сам знаешь. Верно, не первый год работают новаторы в сельском хозяйстве. Но с каким трудом и препятствиями работал Мичурин и какой помощью и вниманием окружены его ученики, — вот что я хочу сказать. Например, в Шадринcком районе, в колхозе «Заветы Ильича» работает заведующий лабораторией Мальцев. Все поля его колхоза стали опытными… Как это там сказано? Вот: «Его творческие замыслы превратили колхоз „Заветы Ильича“ в одно из интереснейших научных учреждений страны».
— Огромное дело творится, Алексей Петрович.
— Огромное, друзья. Я вот на старости цифры записываю из года в год. Интересно получается, очень даже интересно…
— Дальше еще интереснее будет.
— Непременно.
Сожалея и негодуя на отсутствие близкой и прямой связи с Останкином, патриоты Марьиной рощи все же зачисляли в свой актив как выставку, так и обширные участки, отведенные будущему Главному ботаническому саду, — зачисляли на том основании, что они располагались на территории старой Марьиной рощи, невзирая на позднейшие административные переделы. А старинная Марьина роща тянулась на двадцать с лишним километров к северу от Трубной площади!
Летом 1939 года молодые инженеры-химики Мухин и Худяков защитили дипломные работы. Гриша Мухин сразу же поступил на завод, а Коля Худяков, виновато улыбаясь, говорил, что и отец и профессора советуют ему оставаться при институте.
— Я ж тебе когда еще твердил, что ты будешь профессором, — торжествовал Гриша. — И думать тут нечего, оставайся в аспирантуре. С твоими способностями и прилежанием — ого-го, брат! — далеко можно пойти!..
— Я за этим не гонюсь, — скромно отвечал Коля.
— Понятно, я же не в обиду тебе говорю… Много пользы можешь принести Родине — вот что я хочу сказать.
— А ты почему? Твои способности…
— Нет, друг, академическая линия не по мне, не чувствую призвания. Тянет к живому делу, к практике…
Осенью приехал Сережа Павлов, прямой, подтянутый командир, в голубых петлицах — крылышки.
— А ведь ты, пожалуй, поступил правильнее всех, — задумчиво говорил Мухин.
— Я? — удивлялся Сережа. — Разве я добивался этого? Райком комсомола предложил путевку и…
— Значит, ты считаешь это случайностью?
— Не думаю. Вероятно, в райкоме сочли, что так будет лучше. Сознаюсь, я в ту пору стремился в военно-морское…
— Ну вот, я и говорю: случайность!
— Не все ли равно? — вмешался Коля. — Ты ведь любишь свое дело?
— Конечно, люблю.
— Значит, не случайность. Ты — старый комсомолец…
— Поправка: кандидат в члены партии.
— О? Молодец! Поздравляю, — воскликнул Гриша. — Да ты всех нас опередил! Я, правда, тоже подал заявление, но еще не рассматривали. А ты как, профессор?
— Ну что ты… Это же такое серьезное дело…
— Профессор, как всегда, медлителен и щепетилен, — смеялся Гриша.
— Ты насовсем в Москву, Сережа? — перевел разговор Коля.
— Нет, только в отпуск после школы. Я уже получил назначение в часть, — и он потрогал командирский кубик на петлице.
— Куда? — вырвалось у Гриши. — Впрочем, прости, пожалуйста, за глупый вопрос…
— Где бы я ни был, ребята, я всюду буду помнить вас и не посрамлю чести нашей партии…
— Ой, декламация! — засмеялся Гриша.
— Не надо смеяться над этим, — тихо, но твердо сказал Коля.
— Я, собственно, ничего… Только проще бы… Никаких подвигов в нашей жизни не предвидится, ребята. Нет, друзья, мы с вами не войдем в историю! Какие из нас герои? Время не то, и материал не тот…