Пока министерство финансов изыскивало способы не слишком откровенно печатать денежные бумажки без всякого золотого покрытия, нашлись энергичные предприниматели, которые «помогли» государству без его согласия: появились фальшивые деньги-марки. Их не трудно было отличить от настоящих, когда они были новые: печать была нечеткая, краска не в тон, но потертые — они сходили за настоящие. Появлялись и совсем нахальные марки, у них на обороте было напечатано: «Чем наши хуже ваших?» Но кто смотрел на оборот обесцененных денег?!
Печатание денежных знаков — сложное дело, состоит из ряда точных операций, требует хороших машин, специальной бумаги и труда квалифицированных мастеров. Царские ассигнации выпускались Экспедицией заготовления государственных бумаг. Ее фабрики обладали высокой техникой, снабжались бумагой особой выделки (с водяными знаками), специальными красками. Основная многокрасочная печать производилась литографским способом, подписи управляющего банком и дежурного кассира — высокой печатью с клише, очередные номера ставились специальным нумератором, обрезка производилась исключительно точно. Контролеры нещадно отбрасывали малейший брак. Таким образом, удачная подделка бумажных денег была почти исключена из-за сложности и тщательности производства, не допускавшего никаких упрощений. Другое дело — марки. Печатались они в один цвет на простой плотной бумаге, без всяких знаков, не нумеровались; единственную сложность представляла лишь перфорация (прокол дырочек для разрыва), так как машины Экспедиции, сделанные по особому заказу, давали иное количество проколов, чем обычные типографские перфораторы для квитанций, бланков. Но кто станет считать и мерить перфорацию? Специалист, собиратель почтовых марок. По всем этим причинам денежные марки могла бы выпускать любая мало-мальски оборудованная литография.
Технически это было возможно, но очень ли выгодно? Следует учесть, что марки нужно не только изготовить, но и распространить. Если изготовление их в массовом количестве обходилось дешево, то значительную часть выгоды поглощали агенты-распространители. В самом деле, они должны были не покупать товары, а ухитриться обменять фальшивые деньги на настоящие. Это возможно только путем сговора с кассирами магазинов, лавок. Печатник, агент и кассир рисковали очень многим. Царские законы не щадили ни изготовителей, ни распространителей фальшивой монеты. Мало того, был обычай выдавать доносчику награду в размере одной трети отобранной суммы. При всех этих условиях подделка марочной мелочи в небольших масштабах была мало выгодна, и занимались ею главным образом мелкие провинциальные литографы. С большими удобствами, спокойно и в солидных размерах печатали царские деньги-марки в подвалах монастырей. Москва поддельных марок сама не изготовляла, но распространяла в значительном количестве; оптовые сделки совершались и в трактирах Марьиной рощи.
С тех пор как исчезла из обращения звонкая монета, естественно, исчезла и фальшивая монета из сплава свинца, олова и прочих металлов. Подделка серебряной монеты никогда не принимала серьезных размеров. Фальшивый рубль, полтинник и четвертак легко было отличить от настоящего: ни блеска, ни веса, ни звона серебра. Сбыть такую монету можно было только в единичном порядке разве на базаре в провинциальной глуши, а отлить, изготовить ее было не так просто — требовалось умение и терпение. Как показала судебная практика, делали звонкую монету из олова угрюмые одиночки по заказу разъездных коробейников, делали в небольшом количестве, в самых примитивных домашних условиях. Из десятка судебных дел этого рода ни одно не связано с Марьиной рощей. Так опровергается ходячее мнение о фальшивомонетчиках — обитателях Марьиной рощи.
Положение становилось катастрофическим. Необходимо было принимать крутые меры. С трибуны Государственной думы либеральная буржуазия стала требовать назначения «министерства доверия», привлечения общественных сил к делу обороны страны, с которым царь и его министры явно не справлялись.
Новый московский генерал-губернатор носил пышный титул: князь Юсупов, граф Сумароков-Эльстон. Был он высок, плотен, с невыразительным лицом грубой, топорной работы. Собственно говоря, он-то сам был просто прибалтийский дворянин Эльстон из тех мелких помещиков, что традиционно поставляли преданнейших слуг российскому престолу. По высоким соображениям именно ему выпало на долю жениться на красавице, связанной родством с царствующим домом, княгине Зинаиде Юсуповой, графине Сумароковой. Так ничем не примечательный кавалерийский офицер стал вдруг русским князем и графом, мужем одной из красивейших великосветских женщин, владельцем огромного состояния и исторических имений. Если он и не был выдающимся мыслителем, то его супруга была достаточно влиятельна, чтобы доставить мужу место командира кирасирского полка, а во время войны — московского генерал-губернатора.