– Выход есть всегда, – сказала Агнесса, – нужно только грамотно им воспользоваться. Так папа говорил. Что ты намерен делать?
– Обращусь к герцогу. Предложу отправить к графу Гумбольдту лазутчика. Если не послушает, отправлюсь сам.
– Не глупи, Генрих! – резко сказала Агнесса.
– Что? – удивился тот.
– Ой, прости, смягчив тон, отозвалась графиня. – Какой ты лазутчик, ты рыцарь.
– Это один из способов. Возможно, герцогу известно что-то, о чем я не догадываюсь. В конце концов, кто-то и для чего-то распространяет слухи?
– Не нужно ходить к герцогу, – сказала Агнесса.
– Почему ты так думаешь?
– Он не станет тебя слушать, – уверенно сказала Агнесса. – Он напуган. К нему нужно идти не с вопросом о возможности нападения, а с предложением о том, как имеет смысл дать отпор.
– Но мы же не знаем, нападет ли на нас Гумбольдт? Быть в постоянной готовности мы не можем. Герцог не в состоянии содержать… – Генрих замешкался… пытаясь подобрать слова.
– Что такое, Генрих?
– Ты же говорила о том, что у нас самый лучший замок. Лучше, чем у твоего дяди. И у нас с тобой…
– Что с тобой? – не понимала Агнесса.
– Нет, прости, может… Агнесса, так промелькнуло что-то, после подумаю. Что-то промелькнуло, промелькнуло…
Агнесса внимательно посмотрела в глаза Генриха и незаметно улыбнулась.
– Я смогу собрать своих людей, это я обещаю. Больше я не за кого поручиться не могу. Твой дядюшка настолько болен, что, боюсь, не сможет организовать строй, да и, будучи здоровым, я не уверен, что он решился бы. Во всяком случае, без согласия герцога и его поддержки. Живем вместе, а…
– Дядюшка, может, и не решился бы, – медленно проговорила Агнесса.
– Агнесса, ты не можешь управлять ни его землей, ни его людьми, – улыбаясь, сказал Генрих. – Во всяком случае, пока не унаследуешь их. Мы забыли о том, как нам выяснить намерения Гумбольдта. Это важнее. Я все же, отправлюсь к герцогу.
– Генрих! – воскликнула Агнесса.
– Да, дорогая?
– Подожди немного. Прошу тебя! – она чуть не пала перед Генрихом на колени. – Сходив, ты можешь навредить себе.
– Но, как? – искренне не понимал Генрих.
– Как человек, распространяющий слухи… – стараясь глядеть в сторону, сказала графиня, – я это только начало!..
– Ты думаешь, кто-нибудь посмеет послать на костер барона Траубе? – живо отозвался барон.
– Генрих, не торопись. – Агнесса приласкала Генриха, играя его кудрями, – обдумай все хорошенько. Я за тебя переживаю. Ты даже не представляешь, как ты мне дорог! Повремени… гроза приходит сама, вот увидишь.
– Хорошо, милая, ради тебя. – Агнесса улыбалась.
– Проводи меня до дома, милый, – сказала она. – Поздно уже. Дядюшка волнуется.
Вернувшись домой, Генрих застал свою мать в келье. Она стояла на коленях и рыдала, сквозь слезы пытаясь читать молитву.
– Матушка, что с вами? – Генрих бросился к матери и принялся ее поднимать. – Что случилось? Боже мой, матушка?
Мать прильнула к Генриху и продолжала плакать.
– Матушка, скажите хоть слово. – Генрих был всерьез напуган.
– Анжела, – с трудом проговорила мать.
– Что с Анжелой?
– Боже, несчастная Анжела! – причитала мать.
– Мама, ну скажите же, что произошло?
– Прибрал Господь Анжелу! – Мать снова упала на колени.
Через некоторое время, немного успокоившись, мать произнесла:
– Днем мне весть принесли. По дороге из города домой, когда она ехала через лес, на карету Анжелы напали разбойники, ограбили и убили всех, кто там находился. А после, – мать всхлипнула, – волки доделали их дело. Говорят, Анжелу не узнать, так ее растерзали. Ой, горе-то какое! Только она у нас гостила… Сынок… – вдруг встрепенулась мать.
– Да, мама?
– А где она?
– Кто, мама?
– Та, кого ты привел в дом, дьявольская дочь.
– Мама, о чем ты говоришь?
– Я помню, как она смотрела на мою Анжелу, когда та… о господи своем говорила, об отце… ой, сынок, что я такое говорю, прости меня, прости. И меня бес попутал… будь осторожен…
– Не говори так, мама, прошу…
– Прокляты мы, прокляты. И отец твой, и мы вместе с ним.
– Мама, пойдем, я уложу тебя спать.
– Пойдем, сынок, помоги, а то ноги совсем не держат. Бедная Анжела, – мать снова принялась рыдать. – Прокляты мы!
Возвращаясь после работы, Виктор решил посетить приглянувшийся ему сквер со старым дубом. Всего лишь три встречи с Марией перевернули все его представление о времени. Три свидания показались для него всей его прошедшей жизнью. Что было до того, как он увидел Марию, уже не имело значения. Вечер без нее он мог провести, лишь думая только о ней и представляя ее рядом.