И теперь я думаю: а не узнавал ли я ее в обратном порядке? Обычно нам представляется, что люди постепенно обнажаются перед нами, когда, по прошествии времени, мы открываем в них все больше. А вот Фульвия могла быть со мной самой настоящей именно тогда. Ну почему бы и нет?
Словом, три дня я мучился невыразимо, а потом решил, что мы точно не станем близки физически, но разве нечестно будет любить ее? Хорошенькое решение от меня, а?
И все-таки, верь или не верь, я держал свое слово.
Теперь я часто оставался у Клодия по разным надуманным причинам, впрочем, он всегда мне радовался, и от этого становилось еще грустнее. Фульвия приходила ко мне, и мы проводили несколько часов в нашей неземной нежности.
Потом она исчезала, и бывали ночи, когда я думал, что все это сон. Так все могло длиться неопределенно долго: я маялся от вины перед другом и, в то же время, радовался от осознания того, что я не даю себе предать Красавчика Клодия окончательно.
Фульвия никогда у меня ничего не просила, кроме как любить ее крепко. Все у нас продолжалось в духе первой ночи.
Скажу тебе честно, я не трахал ее тогда. Так что, однажды, когда Клодий бросился на меня с ножом и сказал, что я отымел его жену, я очень опешил.
— Чего? — спросил я. — Ты опять?
Но на этот раз Клодий был настроен серьезно. Это случилось у него дома. Он пригласил меня в триклиний и, как только я улегся и выпил, вдруг с быстротой голодного хищника кинулся на меня, злобно рыча. Я упал с кушетки, и это дало мне некоторую фору, однако я сильно ударился головой и, не успел подняться, как Клодий снова на меня накинулся.
— Ты больной, блядь?!
— Ты оттрахал Фульвию! — орал Клодий. — Ебаный предатель!
Он собирался вонзить нож для чистки фруктов мне в горло, и я чудом успел уклониться. Лезвие вошло в пол так глубоко, будто он был мягким. Я скинул с себя Клодия, схватил нож.
— Ты совсем двинулся?!
— Ты трахал ее, — рявкнул Клодий. — Мою жену!
О, он любил ее. Впрочем, справедливости ради, Клодий любил многих женщин.
— Идиот больной! — крикнул я ему. — Я ее не трогал! Я никогда бы так с тобой не поступил!
— Ты, сука, бля, думаешь, я поверю тебе?!
Клодий вскочил на ноги и снова быстро метнулся ко мне, ему не удалось выбить у меня нож, но я запнулся о собственную тогу и повалился на пол.
— Сука! Я зарежу тебя нахуй! — вот какие теплые слова я слышал от моего дорогого друга Клодия Пульхра.
Дрались мы ожесточенно и долго, думаю, я мог бы легче справиться с Клодием (он был куда меньше меня), если бы не испытывал такого огромного чувства вины.
Да, я абсолютно точно не трахал его жену (что бы там ни говорил Цицерон), но я любил ее. И мы были вместе, хоть и не физически.
Наконец, оба мы выбились из сил и выпустили пар в достаточной мере, чтобы я смог отбросить нож и ретироваться. Нож для фруктов, мать его. Но Клодий Пульхр с его неуемной энергией мог зарезать меня и ложкой.
Клодий не сказал своим слугам остановить меня, нет, хотя имел на это полное право. Он лежал на полу, из носа его текла кровь, и он слизывал ее и кричал:
— Я тебя ненавижу!
Но он все-таки не сказал им меня остановить. А что бы со мной стало, если бы люди узнали, что я ударил народного трибуна, нарушив его священную неприкосновенность, представить можешь? Клодий был в своем праве, но он никому ничего не сказал.
У двери я увидел Фульвию. Она была растрепанной, бледной, сжимала руки в кулаки.
— Какого хера?! — рявкнул я. — Курион не мог…
— Не мог, — сказала она. — Это я.
— Что?
Я совсем опешил, только смотрел на нее и не мог закрыть рот.
Фульвия сказала:
— Потому что я люблю тебя, Антоний. Я сказала ему так, чтобы он развелся со мной. Тогда ты возьмешь меня в жены.
— Ты обалдела?! Ты выставила меня предателем перед моим другом!
И она, убийственно холодно, спросила:
— А ты не предатель?
— Ты солгала ему обо мне!
— Сильно ли?
— Какая ты умница, — сказал я и, оттолкнув ее, вышел на улицу. Просто прелесть, правда?
Я крикнул ей:
— И, кстати, я не люблю тебя!
На что она ответила:
— Это было бы похоже на правду, если бы ты действительно меня трахнул, Антоний.
Сам Цербер мечтает о подобной суке, правда?
Курион попытался выступить посредником, но Клодий ничего не хотел слушать. Кстати говоря, Куриону я рассказал все, как есть, на что он отреагировал так же, как, должно быть, отреагируешь ты.