Какая-то девушка попросила меня этого не делать, а потом отсосала мне, это я тоже помню, но не знаю, сон оно все или одна из правдивых историй о моих развлечениях?
Однажды я, по совету (а народ плохого не посоветует) неизвестного уличного художника, даже пробовал бухать через ноздри — чуть не захлебнулся вином, принимая ванну из него. Даже моих львов я пристрастил к вину. Кошечки пили его с удовольствием, я заставил одного раба лакать вино вместе с ними, парень чудом остался жив.
Мне снилось яркое солнце, и я брел под ним, и мне казалось, что плоть начинает разлагаться, и я смотрел на свои руки, а с них кусками слезало мясо. Предположу, что это был сон.
Тем более, что в том сне мне приходила Береника вместе с Курионом. Они перекидывали друг другу свои головы, будто в хитроумной игре с двумя мячами.
Я крикнул им:
— Не перепутайте!
Головы засмеялись.
Луций, милый друг, я не хотел бы быть обезглавленным или удушенным, и то и то — ужасные смерти. Почти что угодно другое, включая позорную казнь — быть сброшенным с Тарпейской скалы, подобно мерзкому предателю.
Но не хотел бы я умереть смертью Публия и не хотел бы я умереть смертью Куриона. Слишком уж я хорошо их представлял, эти способы попрощаться со всем вокруг.
Ну да ладно, хватит смерти, давай поговорим о том, что я сделал для вечности. Так вот, однажды меня стошнило на Форуме.
Дело было после свадьбы Гиппия, одного из моих любимых мимов. Артист он был страшно талантливый, близкий друг Кифериды, но ценил я его больше за то, что он любил приложиться к выпивке так же сильно, как и я. О, свадьбы артистов сами по себе зрелище не для слабонервных, и не для тех, кто напивается до потери ориентации в реальности — точно. Гримасничающие люди, странно одетые, странно двигающиеся, накрашенные женщины, разрисованные мужчины, хохот и плач, и кто-то все время цитирует Гомера. Я мог бы выдержать все, но Гомер — он нагонял на меня ужас.
Помню, я выпил так много, что расплакался в постели с милой девушкой, которую, кажется, видел рядом с Гиппием.
— Твою мать, — сказал я. — Я трахнул невесту.
И расплакался.
— Нет, — говорила она, гладя меня по голове. — Я не невеста, Антоний, я ее сестра.
— Близнец? — спросил я.
— Двоюродная.
— Хорошо, а то Гиппий ведь такой мой хороший друг!
На самом деле, конечно, он не был моим другом, просто пользовался моей благосклонностью. Учитывая, что всю пирушку оплачивал я, и она была золоченной, перченой и роскошной, думаю, Гиппий бы потерпел, пока я пялю его невесту. Но я оказался порядочным человеком, представляешь?
Так вот, а утром, когда мне удалось задремать в объятиях кузины невесты, меня подняли и повели на Форум. Предполагалось, что я решу какой-то вопрос, но я не понимаю, почему так предполагалось, учитывая, что я даже не помню, какой.
Голова моя разрывалась от похмелья, живот болел от пряных блюд, которые я без счету поглощал ночью, все перед глазами кружилось. Рассвет, Форум переполнен, небо розово-голубое, а люди черные, глазастые, будто какие-то странные существа из сна. Их лица показались мне совершенно чужими, иноземными или даже лицами каких-то иных, чем люди, существ. На небе еще висел светящийся серп луны, и было видно единственную звезду.
Я поднялся на трибуну, и тут в глазах помутилось, а в горле поднялся кислый ком. Друг мой, за свою жизнь я постиг одну единственную мудрость: если ты подумал, что тебя сейчас стошнит, значит, без разговоров, это случится, и бессмысленно надеяться, что тебя обойдет эта беда, и ты сможешь жить как прежде.
Вот и меня стошнило. Желудок сводило жуткими спазмами, и все, нажитое вчерашней ночью, покинуло меня безвозвратно. Повезло, что кто-то из моей свиты подставил свой плащ, а то осквернил бы я ораторскую трибуну, с которой выступали величайшие люди Рима. А так осквернил только святую дружбу.
Впрочем, я не постыдился и, кажется, даже что-то сказал, правда, не уверен, что по делу. Утирая рот, я говорил о судьбе Рима, который будет процветать при Цезаре, чье скорое возвращение неизбежно, и тогда, да, я сказал вот что:
— И тогда, ребята, друзья мои, вы все забудете меня, как страшный сон! Цезарь вернется, и вы меня больше не увидите.
Тут-то мне и зааплодировали.
А я люблю даже такую любовь.
Как-то Антония сказала мне:
— Глупый муженек, скажи мне, почему ты никогда не учишься на своих ошибках?
— Благодари Юпитера за то, что поставил мне такую глупую голову, а то ходила бы в девках, — сказал ей я.