Эта же дурацкая буря еще и опрокинула две статуи, подаренные когда-то мною городку.
— Да что ж за херня? — спрашивал я мою детку. — Это просто пиздец!
— Интересно, — задумчиво сказала она. — Видит ли, Октавиан какие-то знаки.
— Уж наверняка. Щенуля верит во всякие случайности, весь этот бред кажется ему…
— Бред? — спросила моя детка. — Значит, ты в это не веришь?
— А ты?
Она сказала:
— Я верю в то, что знамения работают только, если ты веришь в то, что они по-твоему предсказывают. Веришь ли ты в то, что проиграешь?
— Ни хрена! — сказал я. — Ни хрена подобного, не верю!
— В таком случае, это просто ряд совпадений.
— Вполне ли пристойно совпасть разрушению храма Геркулеса и порче изображения Диониса?
— Не вполне пристойно, — ответила она, смеясь. — Но в жизни много непристойностей и, в основном, они тебе нравятся.
Ее уверенность, отсутствие беспокойства на ее лице помогли расслабиться и мне.
— Ладно, — сказал я. — Это просто глупости, ничего такого уж особенного. Должно быть, раньше я таких штук просто не замечал.
— Да, — сдержанно согласилась моя детка. — Раньше за тобой такого не водилось. Ты сам себе дурное знамение, Антоний.
— Что правда, то правда, — засмеялся я. — Но я не особенно по этому поводу переживал все эти годы.
— В этом и есть секрет твоего успеха. Придерживайся этой и позиции, и все закончится хорошо.
В общем и целом, такой подход мне импонировал. Она умела меня успокоить, вот этой своей рациональностью, своим умением взглянуть на ситуацию отстраненно. Взбалмошная женщина? Да ну. Я был очень взбалмошный сам по себе, такой уж характер. Моя детка же холодна как камень.
Почему я написал "был"? Вот странность, а сам не заметил.
А, и еще одно знамение, напугавшее меня больше других, потому как оно соответствовало моим кошмарам. Я стал ему свидетелем.
В общем, дело было так. Я взял Цезариона и Антилла и повел их посмотреть на "Антониаду", наш с царицей Египта самый роскошный, самый дорогой и самый изумительно красивый корабль. Я подумал, мальчишкам следует поглядеть на то, чем располагает отечество.
Они, неразлучные друзья, шли, весело переговариваясь и вырывая друг у друга тетрис. Ожесточенно жамкая кнопки, они соревновались.
— Вы придурки, — сказал я. — Вам еще управлять государством. Хватит херней страдать! Все играют они! Не наигрались!
— Ну пап, — сказал Антилл. — Тут просто важно, мы поспорили.
— Да, — сказал Цезарион. — Девятьсот девяносто девять игр в одном. Мы поспорили, что по разу поиграем в каждую, и будем вести счет.
— На что поспорили, на деньги?
— Нет, — сказал Антилл. — На то, кто позовет на свидание одну девчонку.
— Так эти дела не решаются, — сказал я. — И вообще, дайте посмотреть.
Я вырвал у Цезариона игру, глянул на экран. Надпись гласила: помогите маме Ромула и Рема сделать для сыновей завтрак. Волчица на экране скакала туда-сюда и ловила яйца, нужно было направлять ее движения с помощью левой и правой кнопки.
— Не очень увлекательно, — сказал я.
— Да, — ответил Цезарион. — Полностью с тобой согласен. Тем более, что все игры повторяются. Я бы сказал, что их десять или, может, пятнадцать.
— Но их девятьсот девяносто девять.
— Я бы сказал, что это надувательство.
— Зануда, — сказал Антилл. — Папа тебе совсем не нравится?
Но я уже увлекся игрушкой, поэтому не ответил. Так и ловил завтрак для Ромула и Рема, не смотря себе под ноги, и даже чуть не грохнулся в сине-зеленое, бурное море.
— Ладно, — сказал я. — Понимаю вас, ребята, но такими темпами свидания не будет ни у кого. А что за девушка?
— Ну, — сказал Антилл. — Это неважно.
Я потрепал его по волосам.
— Растет малыш.
— Я не малыш.
— Вот именно, это все потому, что ты растешь.
— Я уже вырос.
Цезарион сказал:
— Эта девушка — дочь одной важной женщины из маминой свиты. Мы не можем тебе сказать без риска, что все дойдет до мамы или, того хуже, до ее мамы.
— Она египтянка или гречанка?
— И то и другое, — сказал Антилл.
— Так не бывает, — ответил ему Цезарион. — Скорее уж не то и не другое.
— Что значит не то и не другое? — спросил Антилл. — Если единицу прибавить к единице…
— Получится двойка, то есть совсем другая цифра.
Я сказал:
— Пацаны, "Антониада".
Развернув их обоих к кораблю, я дернул ребят за уши, заставив запрокинуть головы.
— Смотрите, какой пиздатый огромный корабль, — сказал я. — Когда-нибудь он достанется вам, и совершит для вас немало чудесного в походах. Отличный корабль, вам стоит гордиться им!