– Ладно, не буду портить вам вечеринку. У меня для тебя письмо, Эзра. – Посетитель достал из внутреннего кармана большой конверт и протянул его пацану. Тот не тронулся с места. Посмотрел на Марка. Марк же пристально смотрел на гостя.
Генри сделал шаг, чтобы забрать письмо, но мужчина отдернул руку.
– Нет, тут написано лично в руки.
Эзра снова посмотрел на Марка. Тот коротко кивнул. Мальчик сделал три медленных неуверенных шага и забрал конверт.
– Был в ваших краях, решил лично обрадовать. Тем более что и повод заглянуть был, так сказать, на огонек, – улыбнулся мужчина.
– Это из Оксфорда, – глядя на конверт, сказал Эзра.
– Именно! До встречи в учебном году! – Посетитель повернулся, чтобы уйти.
– Что это значит? – спросил Генри.
– О, я буду вести у Эзры философию. Жду не дождусь, невероятно талантливый молодой человек. – Мужчина вышел. Наступила тишина.
– Плохие новости не могут быть бесконечными, – неуверенно протянул Генри.
Глава 12
– Почему именно газеты? – спросил Эзра. – Почему не учебник истории, например?
Марк отвлекся от чтения и посмотрел на пацана, потом на газету в своих руках.
– Прекрасный источник информации, – ответил Марк.
– Брось, это же необъективная чушь.
– Именно это и важно.
– Почему?
– Ну вот, например, статья о том, что США собираются бойкотировать Олимпиаду в СССР. Меня интересует не сам факт, а то, как его преподносят.
– И зачем тебе эта пропаганда?
– В ней отражение пропагандиста.
Звякнул колокольчик, щелкнула табличка над входом. Марк и Эзра посмотрели на надпись. Краков.
В лавку вошел ужасный старик в потертом на локтях пиджаке. Он помогал себе при ходьбе тростью и едва заметно подволакивал ногу. Эзра не мог оторвать взгляда от его изуродованного лица. Оно будто было собрано из каких-то неровно сшитых кусков. Кривое, уродливое и страшное. Губ не было вообще, отчего рот становился похож на безобразную неровную щель с торчащими оттуда зубами.
– Пан Кауфман. – Старик попытался улыбнуться, отчего ужасная щель, заменявшая ему рот, стала еще страшнее.
Марк удивленно поднял брови и всмотрелся в лицо посетителя. Тот приложил трясущуюся руку к груди.
– Я Виктор. Помните меня? – Эзра поймал себя на том, что морщится. У него зачесалось лицо, причем не что-то конкретное, например нос или щека, а будто бы все сразу.
– Новак? – предположил Марк.
– Да! – обрадовался старик. – Новак! Как поживаете, пан Кауфман?
– Никак, – равнодушно ответил Марк. Старик почему-то хихикнул.
– Я знал, что однажды вы вернетесь! Знал! Я каждый день приходил к вашей лавке и был уверен, что рано или поздно толкну дверь и она откроется, – радовался ужасный старик, воздев палец.
– Эзра, принеси стул, – попросил Марк, косясь на мальчика. Потом спросил у Виктора: – Я не сегодня вернулся, где же ты был все это время?
– Года четыре назад я сдался, – признался старик. Он благодарно кивнул Эзре, который принес ему стул. Парень вздрогнул, встретившись глазами с Виктором. Он только сейчас понял, что один глаз у него стеклянный.
– И как тогда ты сюда попал?
– Случайность. Один человек сказал мне о том, что вы открылись, – ответил Новак, аккуратно сев на стул и вытянув вперед правую ногу. Руки его покоились на стоящей трости. Покоились – неудачное слово, подумалось Эзре, скорее наоборот, беспокоились. Они тряслись, будто у запойного пьяницы с похмелья.
– Я даже догадываюсь, как он выглядел, – вздохнул Марк. – Зачем же ты пришел, Виктор?
– Мне нужна рама, – прямо сказал старик.
Марк подумал немного, потом вдруг спросил:
– Ты все еще рисуешь?
– Нет, конечно, – он поднял трясущиеся руки, – контузия.
– Значит, ты хочешь оживить старое полотно. – Марк достал из-под прилавка шкатулку и расшитый бисером кисет.
– Да.
Марк стал набивать трубку. Виктор терпеливо молчал. Эзра неловко мялся, не зная, куда себя деть.
– Паршиво выглядишь, – закурив, сказал Марк.
– Война, – пожал плечами Виктор.
– Война – это тоже паршиво.
– А вы были на войне, пан Кауфман? – с вызовом спросил Новак.
– Был, – спокойно ответил Марк. – Эзра, принеси старую раму.
Помощник удалился в глубь лавки. Настала тишина. Обычно такая пауза в разговоре вызывает неловкость. Но не сейчас. Старики сидели напротив и, ничуть не стесняясь, рассматривали друг друга.
– Вы прекрасно сохранились, пан Кауфман, – сказал наконец Виктор.
– Да. Но если тебе интересно, то чувствую я себя совсем не так здорово.
– Ну уж не хуже меня, – усмехнулся Новак.
Из-за стеллажей появился Эзра. Он тащил огромную старинную раму для картины.