Твен устанавливает взаимосвязь между ростом спекуляций и ухудшающимся положением рабочих в стране. В романе обрисована типичная ситуация: обманутые спекулянтами рабочие, выпрямляющие никому не нужную речушку Коломбу и не получившие ни гроша за свою работу, поднимают бунт, сжигают конторские книги и обращают в бегство самозванного инженера Гарри Брайерли.
Мысль о том, что спекуляции наносят огромный вред — экономический, идеологический, духовный, — много раз варьируется в романе.
В горячечной атмосфере повсеместных в США земельных спекуляций рожден один из выразительных твеновских образов в романе — «земля в Теннесси». Этот мираж богатства в семье Гаукинсов принес ей страдания и бедствия. Вашингтон Гаукинс стал седым стариком в тридцать лет, гоняясь за возможностью по баснословной цене продать «землю в Теннесси» железнодорожным или промышленным компаниям.
Твен настойчиво твердит, что эта химера изуродовала всю жизнь семьи Гаукинсов — лишила ума, воли, трудолюбия, принесла преждевременную старость, позор, смерть.
«Позолоченный век» — незаслуженно забытое произведение. Сотрудничество с бездарным Уорнером, сделавшее роман неполноценным в художественном отношении, дало возможность буржуазным литературоведам опорочить его и ловко сбросить со счета, как будто у Марка Твена и не существовало этого обличительного публицистического романа. Здесь нельзя было представить Марка Твена «забавником», потому что в романе почти нет Твена-юмориста, зато есть Твен-обличитель.
Нигде нет свидетельств того, как Марк Твен воспринимал Парижскую коммуну. Но примечательно, что именно «Позолоченный век», появившийся после Парижской коммуны, а не сатирические рассказы, написанные до нее, содержат наиболее прямые политические высказывания Твена: вся власть — народу, а не буржуазным спекулянтам; правительственные учреждения нужно очистить от мошенников и негодяев.
Сама идея, что политическая власть — народная суверенная власть, и то, как энергично, настойчиво, сурово Твен упрекает свой народ в равнодушном отношении к государственным делам, тоже говорят о воздействии революционной европейской мысли на сознание Марка Твена.
Ведь еще так недавно, четыре-пять лет тому назад, он задорно кичился перед «феодальной Европой» американским республиканизмом.
В «Позолоченном веке» этот задор улетучился. Во всем романе нет ни слова об американском превосходстве перед Европой. Но Марк Твен еще не отвергает идей буржуазной демократии, связывает будущее страны «с большинством прямолинейных и честных американцев».
«Лишь бы они облекали своим доверием и избирали на ответственные посты только лучших людей из своей среды!» — почти с тоской восклицает Твен в предисловии.
Русская общественность проявила большой интерес к «Позолоченному веку».
М. Туэйн и Чарльз Дадлей Уорнер, «Мишурный век» — под таким названием роман печатался в «Отечественных записках» в номерах 5–6,7,9, 10 за 1874 год. Роману была предпослана небольшая, на полторы страницы статья без подписи — «от переводчицы», имя которой осталось неизвестным. В статье говорилось: «Роман «Мишурный век» появлением своим возбудил сильное негодование в Америке и новым изданием в Англии вызвал в «Atheneum» поучение авторам о том, что грязное белье следует стирать дома. Действительно, «Мишурный век» представляет такое обличение мрачных стопой американской жизни, которое могло раздражить до исступления квасной париотизм… американцев».
Русским цензорам «Позолоченный век» пришелся не по вкусу: взяточники и грабители заседали и в русском сенате. «Позолоченный век» не вошел ни в одно из трех собраний сочинений Марка Твена, издававшихся в царской России.
Лишь спустя сорок лет, после того как роман был напечатан в «Отечественных записках», он появился отдельным изданием в переводе Жихаревой под названием «Золотой век». Это был 1916 год — канун революции и свержения царизма.
Первый период творчества Марка Твена, завершающийся романом «Позолоченный век», охватывает собою почти двадцатилетие жизни писателя и истории США. Время больших исторических и социально-политических сдвигов, проявления революционной энергии народа, созревания высоких общественных идей и — одновременно — величайшего цинизма, беззастенчивости, неуемного стремления к обогащению, безудержного роста хищничества, эксплуатации и насилий со стороны правящего класса, — такое время требовало от писателя резких и острых форм художественной выразительности.