Он уехал, оставив Кантэна наедине с его открытием, сводившимся к тому, что лукавое лицо Ледигьера было истинным зеркалом его души.
Госпожа дю Грего, вялая и апатичная, как то и предполагал ее умный вид, предоставляла дочери решать все мало-мальски важные дела, поэтому Луиза сама в тот же вечер вызвала управляющего и заперлась с ним, чтобы обсудить – о чем она позже сообщила Кантэну, – каким образом собрать требуемую сумму.
О результатах беседы с управляющим госпожа де Белланже рассказала Кантэну на следующее утро.
После дождя, который лил всю ночь, тучи рассеялись, и небо и земля, напоенные свежим воздухом, искрились в лучах сентябрьского солнца. Сразу после завтрака виконтесса увлекла гостя из дома.
Она не думала, чтобы после двух дней, проведенных в седле, Кантэн был склонен совершить прогулку верхом, а обширный парк еще не просох – ночью лило, как из ведра. Но они могли насладиться утренним воздухом и на террасе. Там они пробыли почти до обеда.
Вопрос о деньгах вскоре оставили. Заниматься ими поручили управляющему; тот приложит все усилия, чтобы собрать нужную сумму. Разговор о господине де Белланже, который завел было Кантэн, длился и того меньше.
– Я немного знаком с виконтом де Белланже, сударыня. Виконтесса вскинула голову и буквально потрясла Кантэна своим ответом:
– В таком случае вы знакомы с на редкость никчемным человеком. Говорят, что англичанки славятся своей хрупкостью. Должно быть, господин де Белланже блаженствует в их обществе.
– Думаю, что в настоящее время его более интересует роялистская армия, которая сейчас формируется.
– Значит, он очень изменился с тех пор, как я видела его в последний раз. Может быть, мы выберем менее скучную тему?
И она пустилась в ту самую политику, уроки которой обещала преподать Кантэну, излив перед ним все свое презрение к мелочной ревности, раздирающей вожаков шуанов и препятствующей сплоченности, которая только и может принести им успех в борьбе против республиканских армий. Она говорила о Вандее[80], где дела обстояли не лучше и где «синие» разгромили огромные силы, состоявшие под началом Стоффле и Шаретта[81], по той простой причине, что взаимная ревность помешала им объединиться. Вот на чем основано ее убеждение в том, что деятельность шуанов к добру не приведет и единственным ее результатом явится ввержение страны в гражданскую междоусобицу, от которой больше всего пострадают те, кто живет на этой земле. Возможно даже, что в Бретани повторятся ужасы Вандеи, где для искоренения неумелого мятежа земля систематически опустошалась огнем и мечом «Дьявольских банд» – республиканские войска не останавливались перед поджогами и массовыми убийствами мирных жителей.
Кантэн слушал госпожу де Белланже с интересом. Но ни звучный музыкальный голос, ни восхитительная женственность его собеседницы не могли скрыть от него беспредельного эгоизма, на котором основывалось ее отношение ко всему, о чем она говорила. Дело, быть безоговорочной сторонницей которого призывало ее происхождение, даже вопреки здравому смыслу, ничего не значило для нее, когда на другой чаше весов оказывалось ее собственное благополучие.
Затем виконтесса попросила его рассказать о себе, о жизни в Лондоне и прежде всего об эмигрантах, с которыми он был знаком. Итак, снова было упомянуто имя ее мужа. Но на этот раз она не отмахнулась от него так просто. Она вздохнула, задумалась, снова вздохнула и излила душу.
– Ах, дорогой маркиз, вы видите перед собой женщину достойную сострадания.
– Скорее, женщину, достойную восхищения, зависти – наконец, желания, но никак не сострадания.
На губах виконтессы появилась задумчивая улыбка.
– Вы обо мне ничего не знаете. Мой брак – брак по расчету, каких много. Замуж меня выдали совсем ребенком. Никто не спрашивал моего согласия, и вот уже много лет как я – ни жена, ни невеста. – И она продолжала с еще большей откровенностью: – Я – женщина, созданная для любви. Любовь для меня потребность, величайшая потребность в жизни. А я связана с ничтожным человеком, которого не видела несколько лет и которого рада была бы никогда больше не видеть.
Кантэн немного смутился. Ему была не по душе излишняя откровенность молодой женщины. Он ответил чисто машинально:
– Несомненно, тому виной время. – Из учтивости он добавил: – Только жестокие обстоятельства могут удерживать мужа вдали от вас, сударыня.