К великому своему сожалению, граф убеждался, что Донасьен ради карьеры палец о палец не ударит: его устремления направлены исключительно на погоню за удовольствиями. Но язык у мальчика был подвешен превосходно, риторику, преподанную отцами-иезуитами, он усвоил отлично, литературный талант унаследовал от отца, а потому всегда находил оправдание своему поведению. Вот, например, одно из таких оправданий: «Трудно представить себе более дурную школу, нежели гарнизонная жизнь; нигде, кроме гарнизона, молодой человек не становится столь легкой добычей разврата и порочных страстей». А далее следовал не менее изящный пассаж, недвусмысленно намекавший, что он не по своей воле оказался в армии. Договориться с Донасьеном Альфонсом Франсуа было крайне трудно…
Узнав, что его старый друг маркиз де Пуайан назначен командиром элитного полка карабинеров, граф де Сад решил перевести сына к нему. И почетно, и мальчик будет под присмотром. Единственная проблема: в полк принимали только высоких, хорошо сложенных молодых людей. Минимальный рост кандидата должен был быть не менее ста семидесяти трех сантиметров, в то время как рост Донасьена не превышал ста шестидесяти восьми сантиметров. Но при дружеской поддержке де Пуайана на рост закрыли глаза, и в начале 1758 года Донасьен вступил в карабинерский полк на должность корнета, как раньше называли офицера-знаменосца, которому доверяли нести знамя кавалерийской роты. Теперь Донасьен стал носить синий мундир.
Мундир красный, мундир белый, мундир синий… Цвета республиканского триколора, будущего знамени будущей Французской республики, на благо которой в годы революции станет трудиться гражданин Сад. Но, скорее всего, в этой смене цветов ничего мистического нет — просто разные полки….
В XVIII веке военные действия не носили непрерывного характера. Воюющие стороны наносили друг другу ощутимые удары, стараясь захватить важные стратегические позиции, а потом удерживали их, извлекая максимум выгоды в виде разного рода поборов с местного населения; нередко контрибуция оседала в карманах военачальников. Так, например, на деньги, полученные во время войны в немецких княжествах, герцог де Ришелье выстроил под Парижем целый дворец, прозванный Ганноверским. После сражения воинская часть могла быть надолго отправлена в какое-нибудь тихое место в ожидании приказов главного командования, и тогда офицеры, умирая от скуки, начинали предаваться безудержной игре и разврату. Именно таких «простоев» больше всего боялся граф де Сад. Как пишет М. Левер, граф, позабыв о том, что сам начал воспитывать из сына либертена, ездил за Донасьеном по гарнизонам и умолял полковое начальство следить за состоянием нравственности молодых офицеров: «Господа, умоляю, не развращайте моего мальчика! Зачем вы хотите сделать из него либертена?» — вопрошал он, но его слова оставались гласом вопиющего в пустыне.
Донасьен не отставал от приятелей: играл, посещал бордели, заводил кратковременные романы. Командиры были им довольны, но о его развлечениях на досуге поползли гнусные слухи. Пока они не переросли в дурную славу, мадам де Раймон посоветовала графу подыскать сыну «приличную женщину», старше него по возрасту, чтобы «их сын» без опасности для здоровья обучался любовной науке. В ее глазах Донасьен все еще оставался чувствительным и ранимым мальчиком, застенчивым и неопытным в делах любви. Словно исполняя пожелания своей «мамочки», юный де Сад действительно нашел себе почтенную матрону — в качестве учительницы немецкого языка. «В Германии я участвовал в шести кампаниях; в то время я еще не был женат, а потому меня легко удалось убедить, что лучший способ изучить язык — это регулярно и каждодневно спать с местными женщинами. Решив проверить сие умозаключение, я… обзавелся добродушной толстой баронессой, в несколько раз старше меня, которая любезно согласилась обучать меня языку. Через полгода я уже ораторствовал по-немецки не хуже Цицерона!» — вспоминал Донасьен Альфонс Франсуа.
23 июня 1758 года юный де Сад вместе со своим полком участвовал в сражении при Крефельде неподалеку от Дюссельдорфа, где французские войска потерпели сокрушительное поражение. Донасьен был, как всегда, храбр, но выдающихся подвигов не совершил. Все же в октябре он получил повышение — был назначен капитаном в кавалерийскую роту. Но так как вакантной роты не было, граф де Сад вновь нажал на все рычаги, и вакансия в конце концов появилась. Деньги уплачены, и в 1759 году Донасьен стал капитаном роты в Бургундском кавалерийском полку и мог щеголять в новом мундире синего сукна.