Глава III.
БРАК ЛИБЕРТЕНА
Здоровье графа де Сада постоянно ухудшалось. В подавленном настроении он сообщал своей сестре Габриэль-Лор, что едва не умер от удушья, что денежные затруднения с каждым днем становятся все ужаснее и потому он намерен удалиться в монашескую общину, дабы, наконец, пожить «вдалеке от мирской суеты». Еще он писал, что крайне недоволен сыном — и не без основания. На словах Донасьен в любую минуту готов жениться, но когда речь заходила о необходимости предпринять тот или иной демарш, а проще говоря, сходить в гости к нужным людям, он тотчас ссылался на невероятную занятость и с визитом снова отправлялся граф. Поиски, услуги свах и брачных агентов постоянно требовали денег, и граф постепенно впадал в панику: что же делать?
«Мой сын в отставке. Я был спокоен, когда он служил королю. Но сейчас у меня сорок тысяч франков долгу, и сын без определенных занятий и без надежды вернуться на службу. Так что прикажете мне делать? Что мне сказать сыну?» — в отчаянии написал де Сад-отец Шуазелю, приложив к письму смету расходов, понесенных им за время службы Донасьена в армии. Но никаких дополнительных денег помимо выходного пособия в шесть тысяч ливров добиться графу так и не удалось. Для Донасьена эти шесть тысяч были каплей в море его неутоленных желаний. «Я погибаю от нищеты, обходясь без самого необходимого, и постоянно страшусь лишиться даже того, что имею», — жаловался родственникам граф де Сад.
Разумеется, он преувеличивал, сгущал краски, как впоследствии будет виртуозно делать Донасьен, но основания для беспокойства у него были. Растратив за свою парижскую жизнь большую часть семейного достояния, трудолюбиво накопленного несколькими поколениями предков, он понимал, что сын его промотает оставшееся еще быстрее. А значит, надо поскорее женить его, закрепить за собой свою долю и, наконец, снять с себя ответственность за неисправимого юнца. Быть может, семейная жизнь его образумит…
Наконец свершилось. В феврале 1763 года граф сообщил родственникам, что нашел для сына подходящую партию. Невеста, Рене-Пелажи де Монтрей, старшая дочь почетного председателя Парижского податного суда Клода Рене Кордье де Монтрея и Мари-Мадлен Массой де Плиссэ де Монтрей, была полутора годами младше Донасьена, внешностью обладала неброской, но миловидной, получила домашнее образование, была скромна, застенчива и не умела ценить себя по достоинству. Но, главное, она приносила будущему супругу не только неплохое приданое, но и виды на будущее. Ибо, хотя и отец, и мать невесты принадлежали к так называемому дворянству мантии, то есть, будучи из судейского сословия, дворянство получили лишь век назад, семья благодаря разветвленным родственным связям имела в придворных кругах определенное влияние и вес. И проживало семейство Монтрей в одном из наиболее аристократических кварталов столицы, а именно в приходе Мадлен, на улице Нев-дю-Люксамбур.
В XVIII столетии союзы между родовитыми дворянами и недавно анноблированными семьями судейских чиновников и торговой буржуазии заключались довольно часто по причине резкого обнищания придворной аристократии. Для поддержания блеска французского двора короли щедро тратили из государственной казны, оттуда же черпали средства фавориты и принцы крови, а те, кто только прорывались в первый ряд придворного партера, вынуждены были расходовать семейные состояния. Поэтому родовитые дворяне нередко находили себе жен даже среди нетитулованной, но состоятельной буржуазии: при таком браке жена в обмен на солидное приданое получала право на титул мужа. Если же, наоборот, титулованной оказывалась жена, то, вступив в брак, она не имела права передать свое дворянство мужу. Бывали и исключения, когда женщине после долгих хлопот все же удавалось анноблировать супруга. Родство со старинным домом де Сад, а через него и с Бурбонами придавало недостающий блеск семейству Монтрей, а де Сады получали возможность устроить свои финансовые дела и расплатиться хотя бы с частью кредиторов. Теперь дело за малым — залучить в Париж Донасьена и заставить его явиться на церемонию бракосочетания.