— Ну а потом?.. Что потом было?.. Ты ведь мне ничего не говорила!
— А зачем? Чтобы ваша милость гневалась?..
— Так что же было потом?
— Потом… Но вы только подумайте, ваша милость!.. Однажды я сказала ему: «Женщин у вас сколько угодно… Разве кто-нибудь мешает вам? Разве вам мало?» Он заплакал. Как ребенок плакал и ругался на чем свет стоит. «Надо кончать эту историю! Я не могу так больше!.. И что только за сердце у вас?» Что за сердце? Я виду не подавала, но втайне плакала из-за смертного греха, в котором жила…
— Из-за него ведь тоже!.. Говори! Признавайся!
— Нисколько! Нисколько, ваша милость!.. Нет, — добавила она, немного помолчав, — не хочу лгать!.. Но господь наказал нас… за одни только дурные намерения! И той ночью не дал ему вернуться домой!.. Ох!.. Мы пришли бы к вашей милости просить вас, умолять вас… Тем более что вам не было до меня никакого дела!.. Такова уж моя судьба! Да свершится воля господня!.. А теперь и имя мое исчезнет. Я уезжаю туда, где никто не знает меня. От отчаяния уезжаю… Если же когда-нибудь… Рабой, рабой вашей буду, и ничем больше! Ах! Я жизнь готова отдать ради вашей милости!
Маркиз слушал ее со всевозрастающей тревогой, закусив губу, чтобы не взорваться. И когда она на мгновение умолкла, а потом сразу же добавила: «Нет, я не хочу лгать!» — кровь ударила ему в голову, словно он увидел, как прямо у него на глазах снова свершается подлое предательство.
На мгновение он застыл в недвижности и задержал дыхание. Но тотчас же с каким-то мрачным удовлетворением задышал полной грудью. Да, он вовремя выстрелил! Он не дал им совершить предательство!..
Однако умысел, злой умысел все-таки был! И кто знает, быть может, не смея признаться в этом, она до сих пор оплакивает убитого!
Недобрая мысль пронеслась у него в голове: помешать ей заменить убитого живым! Сделать ее навсегда своей рабой, облить презрением и даже никогда не смотреть ей в лицо! Эти рыдания, эти слезы, эти оправдания были, конечно, лживыми!
Он уже готов был сказать: «Не выходи замуж!.. Останься!» — но с трудом сдержался.
Агриппина Сольмо покорно приблизилась к нему, вытирая слезы, и, взяв его руку, целовала ее холодными дрожащими губами:
— Да благословит меня ваша милость! Да пошлет вам господь счастье… если правда, что вы женитесь!
От ее прикосновения прилив нежности охватил его, и он быстро отдернул руку. И сразу же, пока более сильное чувство не овладело им, проговорил срывающимся от волнения голосом:
— Если вдруг… что-нибудь понадобится… Вспомни!..
14
Баронесса Лагоморто, которая вот уже десять лет выходила из дома только по воскресеньям послушать мессу в соседней церквушке на площади делле Орфанелле, пришла к племяннику, чтобы без промедления передать ему ответ синьорины Муньос и взглянуть на изменения, которые он произвел в старом палаццо семейства Роккавердина, где она родилась.
— Ты должен бы хорошую свечку поставить за мое здоровье!
— Хоть двадцать, тетушка!
— Но что ты тут натворил? Ничего не понимаю.
— Новая жизнь — новые заботы! — воскликнул маркиз, подавая ей руку, чтобы провести по дому.
Матушка Грация, сразу же прослезившись от радости при виде баронессы, которая столько лет не была здесь, робко заглядывала то в одну дверь, то в другую, делая какие-то странные жесты и откидывая падавшие на глаза волосы.
— Вы довольны, мама Грация, что маркиз женится?
— Ах, если б это было так, ваша светлость!
— Если бы было не так, я бы вам этого не сказала. Нужно привести себя в порядок, мама Грация, чтобы понравиться прекрасной молодой хозяйке, которая придет сюда.
— Я приведу себя в порядок, когда настанет время отправляться на тот свет! Ох, я бы умерла со спокойной душой, если бы это была правда!
Она не смела верить в эту новость. Но почему же ее сын даже не намекнул ей до сих пор? Она последняя узнала об этом! Как-то, вспоминала она, даже та сказала: «Я знаю, что он женится!» И поэтому, как бы упрекая маркиза, Грация то и дело повторяла: «Если бы это была правда!»
— Это правда! Правда! — успокоил он ее, заметив, что бедная старушка обиделась. — Но я получил подтверждение этому от тетушки баронессы только сейчас. Вот почему ничего тебе не говорил. Ведь если бы потом оказалось, что это не так…
И она исчезла за дверью, чтобы скрыть свое волнение.
— А гостиная? — спросила баронесса.