— Вы здесь хозяйка. Поступайте, как считаете нужным, вам не надо советоваться со мной. Все, что вы решите и сделаете, я заранее одобряю. Покажите мне на деле, что вы действительно чувствуете себя маркизой Роккавердина.
— Нет, — ответила она, — сначала следовало бы вам поговорить с ней. Она заслуживает такого уважения. Я не хотела бы, чтоб она видела во мне врага. Женщины вроде нее подозрительны. Она всегда ласково называет вас сыном. Живет здесь столько лет, почти как родственница. И такая добрая, такая ласковая!
В этот момент матушка Грация появилась на пороге. С некоторых пор она то и дело совершала какие-нибудь нелепости. Прибегала, вообразив, будто ее звали, уходила и через несколько минут снова возвращалась, якобы по зову.
— Ты слышала, мама Грация, что говорит маркиза?
— Нет, сынок.
— Она хочет взять служанку, чтобы та помогала тебе по дому. Ей кажется, что ты слишком устаешь.
— Я ведь не госпожа.
— Ты уже старенькая. И годы дают себя знать. Ну?
— Пока держусь на ногах, дети мои…
— Пора тебе на покой. Ты свяжешь мне уйму носков. Будешь сидеть в своей комнате, а в хорошую погоду на солнышке, на балконе.
— Вы недовольны? — спросила маркиза.
— Служанку? В помощь мне?.. Выходит, я уже ни на что не гожусь, дети мои!.. Вы правы. Уже ни на что не гожусь. Голова не держится…
— Ну зачем же плакать? — упрекнул ее маркиз.
— Я хотела бы всегда сама служить вам…
— Ты и будешь по-прежнему служить, а другая будет тебе в помощь. К тому же маркиза хочет, чтобы ей прислуживала только ты. А другая будет делать работу, что потруднее.
Матушка Грация, вытирая слезы передником, повторяла:
— Знаю, ни на что уже не гожусь!
— Да кто же вам это говорит, матушка Грация? Не хотите, так и не надо. Не будем больше и вспоминать об этом…
— Ты права, доченька! Ни на что я уже не гожусь.
— Помолчи! Ты ведь свяжешь мне много пар великолепных носков! — повторял маркиз, желая утешить ее.
Разве он не сказал однажды: «Все, что вы решите и сделаете, я заранее одобряю»? И маркиза подумала тогда, что может воспользоваться этим разрешением, чтобы творить богоугодные дела.
Неделю спустя снова пришла к ней несчастная вдова Нели Казаччо, умоляя взять на службу старшего из ее сыновей.
— Вот он. Я привела его с собой, чтобы ваша милость и маркиз сами убедились, что он сильный и ловкий, хотя ему всего десять лет. Распоряжайтесь им, как вам будет угодно. В городе или в деревне, лишь бы я знала, что у него есть кусок хлеба. Ума не приложу, как и жить дальше! Только и остается, что пойти с протянутой рукой ради моих несчастных деток!.. Но господь должен прибрать меня прежде, чем я дойду до этого, и взять их всех к себе в рай раньше, чем меня.
Маркиза не смогла ответить уклончиво, как в прошлый раз. И, глядя на мальчика — босого, в лохмотьях, бледного и худенького, по лицу которого, особенно по глазам, видно было, что он не по возрасту умен, — она разжалобилась.
— Хочешь остаться тут? — спросила она его.
— Да, ваша светлость!
— Или хочешь поехать в деревню?
— Да, ваша светлость!
Маркиза улыбнулась. Несчастная мать, тоже улыбаясь, ласково ерошила лохматые волосы мальчика, веки ее дрожали, и слезы катились по впалым щекам. С некоторых пор маркиз больше не вспоминал о ней, и матушка Грация перестала приносить ей ту небольшую помощь, благодаря которой она выжила с детьми в этот ужасный неурожайный год. Несчастная женщина не жаловалась. Она выкручивалась, как и многие другие, собирая в поле цикорий, ромашку, всякие съедобные травы, которые вызвал к жизни дождь, и кормила себя и детей — она варила травы всего лишь с щепоткой соли и несколькими каплями оливкового масла, а чаще и без них, благословляя божественное провидение за то, что оно хоть так спасло столько бедных людей от голодной смерти.
— Теперь я как-то выхожу из положения, — добавила вдова. — Шью, пряду. Наймусь собирать оливки, а за детьми присмотрит соседка. Ведь нас пять ртов, ваша светлость!
— Я беру мальчика, — вдруг решительно сказала маркиза. — Нужно переодеть его, да и обуть тоже. Купите материи на одежду и снесите ее к мастро Биаджо, портному… Знаете его? И ботинки, я думаю, нужно сшить на заказ. Я дам вам денег на все. А что останется, возьмете себе.
Слезы несчастной женщины оросили ей руку, которую та во что бы то ни стало хотела поцеловать.
В тот вечер маркиз, поздно вернувшись из Марджителло, начал ужин в хорошем настроении.
Маркиза, сидя напротив него, ждала, когда он закончит рассказывать о чудесных прессах для винограда и оливок, которые работали четко, как часы.