Умереть с честью или покориться?
Бахты-бек грозно окинул взглядом нойонов, стараясь заглянуть в лицо каждому своими подозрительными шныряющими глазами. Любое сомнение, любой намек на несогласие могли впоследствии обернуться опалой или даже казнью. Нойоны молчали – никому не хотелось подвергать себя риску впасть в немилость к новому хану.
И вдруг из задних рядов раздался дерзкий голос:
– Прежде чем получить соболью шапку, ответь, Бахты-бек! Что ты намерен предпринять, чтобы спасти наш народ, нашу орду от верной смерти в окружении?
Бахты-бек побагровел от ярости.
– Кто смеет задавать вопросы мне, гордому и знатному бею, родному дяде хана? Пусть выйдет и покажет свое лицо! Клянусь, я вырву дерзкому наглецу язык!
Менглы протиснулся из задних рядов и вышел к священному костру. Все воззрились на него с недоумением и презрением: что делает тут человек в неказистой одежде и с простецкой саблей на боку, не украшенной ни драгоценными камнями, ни инкрустацией? Однако всеобщие уничижительные взгляды не смутили Менглы.
– Не ты один тут гордый и знатный, Бахты-бек, – возразил он. – Здесь собрались мурзы и беи, ничуть не менее родовитые, чем ты. И мы имеем право знать, что именно предпримешь ты, Бахты-бек, если станешь ханом!
– Да кто ты такой?! – визгливо закричал Бахты-бек. – Кто пустил тебя, нищеброда, на военный диван?! Как смеешь ты перечить дяде и правой руке погибшего хана! Эй, стража!
Бахты-бек сделал знак нукерам-оруженосцам, но прежде чем они успели вмешаться, Менглы сбросил свою неказистую одежду, и все ахнули.
– Менглы? – не веря глазам, выдохнул Бахты-бек.
Нойоны зашумели.
– Менглы приходится младшим братом покойному хану, – раздались голоса. – Он имеет не меньше прав на соболью шапку, чем Бахты-бек.
С минуту Бахты-бек пребывал в растерянности, но вскоре к нему вернулись былая ярость и спесь.
– Это самозванец! – закричал он. – Менглы погиб в бою, все это знают!
По мановению его руки к Менглы подскочили шаманы, внимательно осмотрели с головы до пят в поисках только им ведомых таинственных знаков и наконец вынесли заключение: да, вне всякого сомнения это младший брат хана. Шаманы принесли богатую шелковую пеструю одежду и облачили в нее Менглы. Теперь он и вправду стал походить на ханскую родню.
Однако Бахты-бек не собирался сдаваться.
– Если Менглы не погиб, – закричал он, обращаясь к нойонам, - то значит был у оседлых шакалов в плену! Он изменник! Нет ему доверия! Не может он притязать на соболью шапку!
Менглы пропустил хулу мимо ушей.
– Я повторяю вопрос, – сказал он. – Что ты намереваешься делать, чтобы спасти орду от смерти или позорного пленения?
Бахты-бек в ярости заскрежетал зубами.
– Хан не обязан объясняться и отчитываться перед всякими шелудивыми псами и изменниками! – прошипел он.
– Ты еще не хан, – возразил Менглы. – Только военный диван может решить, кому достанется соболья шапка! Растолкуй собравшимся здесь храбрым нойонам план твоих действий.
– Мы вырвемся отсюда! – визгливо закричал Бахты-бек. – Только презренный пес и изменник может в этом усомниться! Оседлые шакалы нетерпеливы. Они, как бараны, будут ломиться в ущелье и угодят в засаду! Мы посечем их стрелами и порубим саблями всех до единого, как жертвенных ягнят!
Среди нойонов раздался одобрительный гул. Многим план Бахты-бека понравился.
Менглы дождался, пока гул уляжется.
– Они не станут ломиться в ущелье, – сказал он, обращаясь к нойонам. – Они возьмут нас измором.
– Откуда ты знаешь? – крикнул кто-то из задних рядов.
Менглы отыскал глазами вопрошавшего.
– Я был в королевском войске, – пояснил он. – Мне известны их планы. Они заперли нас в ущелье и будут брать измором. Сколько времени мы продержимся без еды и воды? Три дня, неделю? И что же ты, Бахты-бек, предпримешь, когда голод и жажда истощат наши силы?
– Тогда мы все умрем! – визгливо закричал Бахты-бек. – Умрем с честью! Уже сварен напиток смерти! Все, кто его выпьет, станут героями, уйдут несломленными со славой в царство теней!
Менглы обвел взглядом притихших нойонов.
– Вы хотите умереть, нойоны? – вопросил он.
Нойоны безмолвствовали: никто не желал, чтобы его приняли за труса.
– Все не умрут! – закричал Бахты-бек. – В кочевьях осталось много юных джигитов. Скоро они возмужают и отомстят за нашу смерть!
И снова нойоны одобрительно загудели.
Менглы насмешливо посмотрел на Бахты-бека.
– И как же они отомстят, объясни нам, Бахты-бек? В королевстве разгадали нашу хитрость. Больше врасплох из застать не удастся. А в открытом бою… Взгляните правде в глаза, доблестные нойоны! В открытом бою они сильнее нас. У них лучше оружие. Вот взгляните! – Менглы вытащил из-за пояса свою невзрачную саблю. – Этот клинок их мастера выковали играючи, за полчаса. Кто-нибудь, дайте мне другую саблю. Откуда она у тебя, нойон? От генуэзских купцов, говоришь? Купцы уверяли, что это дамасский клинок? Ну что ж, сейчас проверим!…
Он ухватил протянутый ему клинок, положил между двумя лежащими рядом камнями, а затем, размахнувшись, резким ударом перерубил его пополам своей невзрачной саблей. Обломки «дамасского клинка» с жалобным дребезжанием упали на землю.
По рядам нойонов пронесся горестный вздох.
– Наши противники сильнее нас не только оружием, – продолжал Менглы. – У них лучше выучка, порядок в бою.
– Зато на нашей стороне хитрость и обман! – закричал Бахты-бек. – Не слушайте его! Мы перехитрим оседлых псов! Перехитрим, как делали всегда!
Менглы усмехнулся.
– И много помогла нам хитрость? – спросил он Бахты-бека. – Так сильно помогла, что теперь мы зажаты в ущелье, как бараны в загоне перед закланием! – Он снова повернулся к нойонам, – Я повторяю вопрос: вы хотите умереть?
И вновь в ответ ему было молчание.
– А что еще остается делать? – спросил кто-то из нойонов. – Что предлагаешь ты, Менглы? Покориться? Позорно сдаться в плен?