Слежки слышно не было. Похоже, король сдержал слово, когда обещал предоставить ему полную свободу. Вот только валандаться три дня в городе ротон не намеревался. Нужно было сразу же, под покровом темноты, выбираться из города.
До крепостной городской ограды ротон добрался быстро и без приключений, но преодолеть высокую стену оказалось непросто. Он долго выбирал безлюдный участок – подальше от сторожевых башен, будок и жилья, – где можно было не спеша и без лишних свидетелей перемахнуть через стену. Темнота сгущалась, и потому многое приходилось делать на ощупь, однако ротону было не привыкать лазать по отвесным скалам по ночам.
Он подошел к подножию стены и попытался определить ее высоту. Снизу стена казалась высоченной – раз в пять, а то и в десять выше его собственного роста. Ротон провел руками по слегка шершавой отвесной поверхности, пытаясь нащупать трещины, за которые можно было зацепиться. Но поверхность оказалась ровной и влажной, будто сковорода, смазанная салом. Он сделал отчаянную попытку зацепиться ногтями за крохотные выбоины и, превозмогая острую боль в пальцах, подтянул тело вверх. Ноги его заскребли по поверхности стены, ища хоть какой-нибудь опоры, но все оказалось тщетным: он соскользнул обратно на землю. На руках он ощутил липкость. Понюхал – руки пахли маслом.
Стало ясно, почему ноги скользили: стена была обмазана маслом. Нечего было и думать пытаться через нее перелезть. Ротон решил пробираться к городским воротам в надежде незаметно выскользнуть через них, перехитрив стражу.
Отчаянная попытка вырваться из города
Однако скрытно выскользнуть оказалось делом непростым. Несмотря на опустившуюся ночную тьму, главные въездные ворота в город оказались ярко освещены факелами. Проем ворот был перекрыт массивной чугунной решеткой, а вдоль нее прохаживались стражи с алебардами. Поодаль, саженях в тридцати, расположилось несколько арб. Ротон метнулся к одной из них и притаился за ее высокими колесами. Хозяин арбы, высокий, плотный мужик, кормил сеном быка.
– Задержались мы у Бригиты, такие дела, – объяснял мужик быку извиняющимся голосом. – А как было не задержаться? Лясы-балясы, пиво-медовуха, муры-амуры… Вот и не успели выехать засветло… А теперь вдруг ворота на ночь закрыли! А зачем закрыли – непонятно. Говорит, лазутчика какого караулят, едрить его! Нынче с этими ротонами, едрить их, все свихнулись на лазутчиках. Теперь вот стой тут, терпи-жди. Не выпустят до рассвета, ироды!
Бык в ответ только обиженно чавкал сеном. Мужик крякнул, махнул рукой и, кряхтя, полез внутрь арбы.
Ротон продолжил наблюдение. К воротам направилась молодая парочка с нескромно переплетенными руками.
– Куда? – грозно прикрикнул на них один из стражников.
– Погулять, – робко ответил женский голос.
– Я вот тебе погуляю! – пригрозил стражник. – Нечего по ночам шляться, утром приходите! Ну молодежь пошла! Ни стыда, ни совести! Верно говорит Великий волхв: погрязли мы в грехах, королевство катится в тартарары!
Парочка ретировалась, и некоторое время ничто не нарушало тишину, кроме громкой переклички сторожей. Ротон лихорадочно соображал, что же ему делать дальше. Было ясно, что нужно выбираться из города чем быстрее, тем лучше. Но как это сделать?
На дороге послышались негромкое постукивание палками о землю и нестройный топот дюжины пар ног, ступающих характерной неуверенной походкой. Слепцы? Ротон не мог поверить своей удаче. С незапамятных времен считалось, что слепцы находятся под охраной потусторонних духов, и потому установился обычай не чинить им препятствий. Даже кочевники, встретив на пути незрячих, почтительно расступались и пропускали их сквозь свои ряды.
Грех было не воспользоваться таким случаем! Ротон бесшумно отделился от арбы и, пользуясь темнотой, в несколько прыжков очутился рядом со слепцами. Те шли гуськом, и каждый держал руку на плече впереди идущего. Понаблюдав несколько секунд за осторожной поступью и скорбной, сгорбленной манерой слепцов, ротон присоединился к последнему в цепочке, положил руку ему на плечо и, шаркая ногами, пошел следом. Слепец вздрогнул от прикосновения, но лишь пожал плечами и ничего не сказал.
Тем временем слепые подошли к решетке городских ворот.
– Стой! Куда? – крикнула стража.
– Незрячие мы, убогие, – тонким голосом запричитал тощий старик, шедший во главе цепочки и ведший остальных. – Промышляем милостыней.
– Куда это вы собрались на ночь глядя? – грозно спросил стражник.
– А нам что ночь, что день, все одно ничего не видим. Незрячие мы.
– Надо пропустить, – сказал кто-то из стражников. – Задерживать слепых грех.
– Пропустить-то пропустим, – возразили ему другие, – да только сначала хорошенько досмотрим. А ну-ка, убогие, расстегните рубахи!
Пара стражников с факелами принялась производить обыск.
«Что они могут искать у слепых? Донесения?– подумал ротон. –Неужели глупцы думают, что неповоротливых убогих будут использовать в качестве гонцов?».
Он подавил инстинктивное желание незаметно юркнуть обратно в тень. Ведь, если подумать, то скрывать ему было нечего, пусть обыскивают. Когда до него дошла очередь, ротон закрыл глаза, чтобы не выдать себя прищуриванием от яркого свет факелов и изобразил на лице скорбную покорность. Кто-то рванул на нем ворот и оголил плечо.
– Ага! – торжествующе закричал стражник. – Попался, голубчик!
Ротон открыл глаза и рванулся из рук сторожей, но ему заломили руки так сильно, что хрустнули суставы.
– Зови капитана, – крикнул кому-то стражник. – А вы, убогие, можете идти. Добрый путь! Боги вам в помощь!
Ротон краем глаза увидел, как открываются ворота и со скрипом поднимается железная крепостная решетка. Свобода была так близко! Эх, ему сейчас коня! Он сделал отчаянную попытку вырваться, боднул кого-то головой, но держали его крепко. Подбежали еще несколько сторожей и поволокли к стрельчатой двери каменной пристройки, чуть в стороне от ворот.