Ротона мало волновали речи старца, который на глазах впадал в исступление, свойственное всем шаманам. Гораздо больше ротона интересовали музыканты, располагавшиеся по углам помоста. Он изо всех сил напрягал зрение, но разглядеть что-либо на таком удалении было трудно: сгорбленные, сидящие со скрещенными ногами фигурки в черном; даже лиц не было видно.
Ротон не решился пробираться ближе через толпу. Настроение толпы ему не нравилось. Люди стояли угрюмые и злые, повсеместно вспыхивали ссоры.
– Эй, полегче! – с угрозой рыкал чей-то бас. – Прет, как немчура неотесанная!
– А чего свои грабли расставил? Подвинуться трудно? Стоит, как чурка ротонская!
Ротон решил обойти толпу по периметру в надежде определить местоположение стана музыкантов – или как он называется у оседлого бледнолицего дурачья – место сбора? В ротонских кочевьях во время праздников все собирались плотным кольцом вокруг священного костра, у которого витийствовали шаманы. При этом где-то неподалеку, в укромном месте, обязательно присутствовал стан, где тайком совершались приготовления для магического шаманского действа. Там же хранились снадобья и благовонья, которые время от времени отправлялись в центр празднества, к костру. И там же, в стане, находились и музыканты, на случай если возникнет надобность в их искусстве.
Чутье не обмануло ротона. Обойдя толпу, он увидел, как на противоположной стороне площади, чуть на отшибе, рядом с наспех сооруженным матерчатым шатром, царила деятельная суматоха. В колеблющемся свете неярких факелов туда-сюда бегали служки в черных одеяниях, квохтали куры, гремел цепью сонный орел. Музыкантов, правда, среди служек видно не было, но ротон решил, что именно сюда они вернутся по окончании шаманского действа.
Он отошел на безопасное расстояние, отыскал место в мглистой тени под акацией и, сев со скрещенными ногами, принялся терпеливо ждать.
Прошло немного времени, и снова забили барабаны, заиграла зурна. На этот раз мелодия была успокаивающая, умиротворяющая, будто играли отбой. Толпа, очевидно, стала расходиться с площади. Мимо ротона протопало несколько дюжин горожан; затем жреческие служки перегородили дорогу, и вокруг шатра поднялась суматоха: сновали люди, унесли клетки с птицами; окружили шатер новыми, более яркими факелами. Было ясно, что ждали появления какой-то важной персоны.
И действительно, вскоре быстрым шагом, в сопровождении свиты, к шатру проследовал главный шаман, резко выделявшийся на фоне окружающих белыми одеждами и длинной седой бородой. Полог за ним закрылся, и у входа в шатер тут же встали два рослых стражника с мечами на боку. Еще через какое-то время к шатру выстроился большой хвост из разнообразного люда – очевидно, желающего попасть к жрецу на беседу. Были тут и калеки, и ведомые поводырями слепцы, и женщины с грудными детьми на руках. Ротон заметил среди них и двух бедно одетых женщин, очевидно, служанок, которых видел еще в начале вечера, когда покидал дворец. Интересно, велась ли за ними по-прежнему слежка? Ротон провел внимательным взглядом по длинной очереди и тут же отыскал давешних двух соглядатаев. Они стояли чуть поодаль, делали вид, будто считают ворон, а на самом деле не спускали глаз со своих подопечных.
Инструменты давно смолкли, но музыкантов не было видно. Ротон встревожился: уж не прозевал ли он их? Он принялся было мысленно ругать себя за рассеянность, за праздное любопытство к чужой, никак его не касавшейся слежке, но тут появилось несколько сгорбленных фигур, тащивших на плечах барабаны. К ним подошел служка и сунул каждому по несколько монет – очевидно, плату. Поклонившись, музыканты побрели прочь. Ротон выбрался из своего укрытия и направился следом, держась на безопасном расстоянии.
Музыканты тихо, вполголоса переговаривались. Ветер доносил лишь отдельные слова, но было совершенно ясно, что говорили они по-ротонски. Однако и язык королевства они тоже знали, ибо вполне сносно отвечали на приветствия встречных прохожих. Впрочем, прохожих становилось все меньше; по мере удаления от центра города, улицы постепенно пустели. Факельное освещение попадалось все реже, сгущалась тьма, и ротон несколько раз едва не потерял музыкантов из виду. На счастье, из-за туч вышел месяц и залил квартал мертвенно-бледным светом. Улица стала видна как на ладони; кроме музыкантов на ней не было ни души, выжидать было больше нечего. Ротон прибавил шагу и быстро поравнялся с музыкантами.
– Желаем доброго здоровьица! – сказали они ему по идиотскому городскому обычаю приветствовать совершенно незнакомых людей.
– Здорово, шелудивые псы, изменники! – с ненавистью ответил он им по-ротонски.