Спасти может только чудо
– Что я скажу?! – взревел Олаф. – Что скажу?! А вот что! – Он размахнулся, и острие его меча просвистел в дюйме от груди Лангебарта. – Прочь с дороги, немчура!
Оба лейтенанта выхватили шпаги, но это лишь раззадорило скандинава. Он взмахнул мечом, и один из лейтенантов, охнув, схватился за ушибленное запястье, а выбитая из его рук шпага со звоном покатилась по земле.
– Прочь с дороги! – снова угрожающе прорычал Олаф и занес над головой меч для нового удара.
Лейтенанты благоразумно отступили на пару шагов назад, но капитан ни на дюйм не сдвинулся с места, а продолжал хладнокровно стоять на пути необузданного скандинава, словно скала на пути цунами. В вытянутой перед собой руке он держал короткий пистолет, направленный воеводе прямо в сердце.
– Предупреждаю, – невозмутимо сказал Лангебарт, – это пистолет пуффер. Ствол короткий, но с близкого расстояния пробивает даже тяжелые доспехи. Снабжен колесцовым замком, а потому не дает осечки. Два ствола, так что перезарядки не требуется. Первый выстрел в сердце, второй – для верности в лоб. Подумайте, воевода: пуля летит быстрее взмаха меча. Не делайте резких движений, не то убедитесь в этом на собственной шкуре!
Олаф несколько секунд соображал, держа меч над головой и переводя взгляд с пистолета на меч и обратно. Было очевидно, что в нем боролись неистовство и осторожность. Верх взяла осторожность, и Олаф медленно опустил меч.
– Ты встреваешь не в свои дела, капитан! – прорычал он. – Зачем тебе этот ротон?
Лангебарт не спешил опускать пистолет: объяснить резоны, конечно, нужно, но подкрепить их угрозой никогда не помешает.
– Я не вмешивался, пока шел честный поединок, воевода. Но теперь ваш противник ранен и безоружен. Продолжение схватки будет означать хладнокровное убийство, а убийства во вверенном мне городе я не допущу!
Олаф сумел наконец полностью овладеть собой и решил не лезть на рожон. Он взглянул поверх плеча капитана на забрызганное кровью тело своего противника, распростертого на земле без признаков жизни, и зло усмехнулся:
– Желаешь неприятностей на свою задницу, капитан? Не хочешь дать мне изрубить ротона на куски и бросить на съедение собакам? Черт с тобой, пусть будет по-твоему! Можешь похоронить труп одним куском, валяй, я не возражаю!
И с этими словами скандинав с шумом вогнал меч в ножны, повернулся на каблуках и зашагал прочь. Толпа испуганно перед ним расступилась.
– Арестовать его, капитан? – спросил один из лейтенантов, все еще держа наготове шпагу.
Лангебарт усмехнулся. Ему хотелось съязвить: «Ну иди, арестуй, попробуй! А мы посмотрим, как у тебя получится!». Вместо этого он сказал:
– В аресте нет необходимости. Личность воеводы всем известна; если понадобится, найти его не составит труда. Лучше постарайтесь отыскать очевидцев. Неплохо бы узнать, с чего начался сыр-бор.
Пора было взглянуть на раненого. Капитан склонился над распростертым в луже крови телом. Раненый лежал неподвижно, с закрытыми глазами, с застывшей на лице гримасой боли. И только по руке, судорожно зажимавшей рану на боку, можно было догадаться, что в теле еще теплилась жизнь.
– Эй, ты жив, приятель? – нагнувшись, спросил капитан.– Как же тебя, беднягу, угораздило попасть под горячую руку этой скандинавской горе из мышц?
Раненый медленно приоткрыл глаза и застонал.
– Надо же, живой! – с удивлением констатировал Лангебарт. – Кто таков?
Раненый молчал.
– Глухонемой он, господин капитан, – крикнул из толпы все тот же служка в черной ризе.
Лангебарт сделал знак лейтенантам, чтобы служку пропустили.
– При храме, говоришь, живет? – спросил капитан. – Лекари у вас там есть? Ну, целители, какая разница!.. Значит, говоришь, есть целители? Отлично. Забирай его в храм, пусть попробуют вылечить, если еще не поздно. Ну а коли уже поздно, то там у себя и похороните. Сейчас найдем вам транспорт для перевозки. Эй, Ганс, – крикнул он одному из лейтенантов. – Спроси в толпе, не найдется ли среди зевак кто-нибудь с повозкой. Пусть сделают доброе дело, отвезут раненого в храм.
Раненый вдруг широко открыл глаза.
– Я… хочу… говорить… с королем… – едва слышно сказал он.
Лангебарт с удивлением воззрился на раненого.
– Ну, кто бы это ни был, – озадаченно почесал затылок капитан, – он явно не глухонемой.