========== Банановая ==========
Сегодняшний день был каким-то странным: беспокойным, путанным, стёртым, словно кто-то неосторожным движением, задев ещё не закреплённый угольный рисунок, смазал чёткие линии, превратив изображение в некрасивое серо-чёрное пятно. Люси беспомощно барахталась в этом неопределённо-мрачном состоянии, ощущая, как оно всё больше и больше опутывает её, затягивает в пучину депрессии, и даже осознание того, что рисунок с яблоком закончен, не прибавляло хорошего настроения. Наоборот – при воспоминании о вчерашнем дне становилось ещё горше и тоскливее.
То, что произошло на стадионе… Это было неправильно. Потому что могло поломать не только их дружбу – весь её мир, такой привычный и одновременно хрупкий, притягательный в своей простоте и тем самым дарующий ей чувство защищённости. А теперь, из-за одного прикосновения, всё это летело к чёрту, грозя безжалостно погрести под неровными, больно ранящими обломками. Наверное, можно сделать вид, что ничего не случилось, списать всё на усталость, жару, нервы. Забыть, отодвинуть подальше, спрятать глубоко в памяти. И постараться жить так, будто ничего не случилось. Ведь ещё не поздно, да?
Художница прошлась по студии и замерла у рабочего стола, зацепившись невидящим, остекленевшим взглядом за чистый лист бумаги, уже приготовленный к работе. Ей не хотелось рисовать. Совсем. В голове было пусто: ни мыслей, ни образов, лишь холодный серый вакуум. Сейчас Люси сама себе напоминала выжатый до последней капли тюбик с краской – где-то там внутри вроде есть немного цветной субстанции, но достать её уже невозможно, если только пройтись сверху катком. А ведь надо написать ещё одну работу. Хотя нет, не надо, того, что есть, вполне хватит для зачёта, но как объяснить это её модели? Драгнил же знает, как его подруга любит рисовать и делает это при любом удобном случае, а если сейчас она вдруг скажет, что устала, передумала… Девушку передёрнуло: Нацу не отстанет от неё, пока не выяснит причину (причём, настоящую причину) её столь странного поведения. Легче взять себя в руки и попытаться написать… да хоть просто части тела: кисть, ногу, плечо. И назвать это набросками для будущих рисунков.
Люси быстро мазнула взглядом по экрану мобильника, чтобы узнать время – почти двенадцать, провела ладонью по лицу и только тут почувствовала, какие у неё холодные руки. Или это горят щёки? Хартфилия направилась в ванную комнату (надо же узнать, что именно случилось с её организмом), но только шагнула в коридор, как раздался звонок в дверь. Что там происходит с героями в фильмах ужасов? «От неожиданности он подпрыгнул на месте, а сердце забилось так, словно хотело выскочить из груди». Или лучше: «От страха у неё отнялись ноги, кровь отхлынула от лица, руки похолодели»? Люси выбрала третий вариант: внутри вдруг стало пусто, словно некий орган, качающий по организму кровь, решил сменить своё местоположение, ухнув вниз, в желудок, зато лицо зажгло так, будто в него плеснули кипятком.
Теперь уже и без зеркала девушка знала, что её кожные покровы по цвету сейчас напоминают варёного рака. И с таким лицом встречать Нацу? Хартфилия готова была взвыть дурным голосом и побиться головой об стену, если бы это помогло. Так ведь нет, не поможет – она один раз даже попробовала, чувствительно приложилась лбом о гладкую поверхность межкомнатной перегородки, мысли в порядок не привела и не успокоилась, только головную боль заработала. К которой прибавилось дикое раздражение от без устали бренчавшего звонка. Вот как тут не рыкнуть и не распахнуть резко дверь?!
– Люси, привет! А ты чего так долго не открывала? Я звоню, звоню… Ой, ты спала, что ли? Или ты заболела? Вон красная какая вся. С тобой всё хорошо? Может, ты простыла? Температуру мерила? Тебе надо в постель лечь и чай с малиной и липой попить. Хочешь, я сделаю? Меня мама научила.
Художница в немом удивлении смотрела на своего гостя. Раздражение и злость ушли, осталась лишь лёгкая досада, как в случае, когда излишне накрутив себя, вдруг обнаруживаешь, что всё, оказывается, не так уж и страшно. Стоящая на пороге невысокая девчушка-подросток с двумя забавными хвостиками хоть и подходила под определение «друг», но явно не стоила тех страданий и титанических усилий, которые прикладывала Люси, чтобы заставить себя открыть дверь. Риу была дочерью её соседки по лестничной клетке и часто забегала к художнице в гости – то принести такие замечательные ватрушки с творогом, которые пекла её мама, то попросить помочь с домашним заданием, то просто поболтать от скуки, пока родительница пропадала на работе. Судя по прижатым к груди учебникам, сейчас причиной визита была какая-нибудь супер запутанная задачка по алгебре или корявый перевод на французский, который надо поправить.
– Нет, спасибо, Риу, со мной всё в порядке, просто дома жарко немного, – девушка невольно сделала шаг назад, пропуская гостью в квартиру, и кивнула на книжку в руках девочки: – Это очень срочно? Я занята…
– Там всего одна задачка, она никак у меня не получается. Мама ведь придёт поздно. А мне вечером ещё на тренировку в бассейн, а перед этим мы с Ариес договорились в один музыкальный магазинчик съездить, там струны к её гитаре привезли и флейту, которую я давно хотела купить, полгода на неё карманные деньги откладывала. А ещё… Ой, Нацу, привет! А ещё мне надо к Венди забежать, уроки занести, она приболела немного, и её сегодня в школе не было, а мы же с ней лучшие подруги. Люси, пожалуйста, там всего одна-одна задачка!
Хартфилия, растерявшаяся от столь обильного потока информации, вылившегося на её гудящую от встречи со стеной голову, даже пропустила приход того, кого и очень хотела, и одновременно боялась увидеть. Драгнил вошёл во всё ещё открытую входную дверь, поздоровался и тут же привычно утопал в студию. Люси не оставалось ничего другого, как предложить Риу, чтобы никого не смущать, воспользоваться для решения домашнего задания их квартирой.
Как ни странно, «одна-одна задачка» действительно оказалась весьма запутанной и сложной. А, может, и не настолько, просто все мысли художницы в данный момент были заняты другим. Только через полчаса они вдвоём нашли решение, и Хартфилия, наконец, смогла вернуться к себе, выслушав напоследок ещё кучу наверняка интересной, но сейчас абсолютно не нужной для себя информации. Повернув ключ в замке, Люси пару секунд потопталась в коридоре, собираясь с духом, после чего, нахмурившись, решительно толкнула дверь в студию – глупо пытаться оттянуть неизбежное. Их встреча с Нацу всё равно состоится, и ей всё равно придётся смотреть другу в глаза и общаться с ним. Так какой смысл убегать от этого?
Убегать и не пришлось, впрочем, как и общаться с Драгнилом. Потому что молодой человек, уютно устроившись на софе, благополучно… спал, безмятежно и сладко, как ребёнок. Нацу лежал на спине, закинув одну руку за голову и скрестив лодыжки. Бёдра были обмотаны полотенцем – очевидно, намеревался его снять, когда художница приступит к работе. Да вот только не дождался. Хотя…
Окинув лежащего человека ещё раз внимательным взглядом, художница, взяв со стола бумагу и простой карандаш, придвинула к софе стул и, сев, полностью сосредоточилась на рисунке. Наверное, это было не совсем правильно и честно по отношению к натурщику, но ведь Нацу всё равно должен был ей позировать. Не будить же его, в самом деле, тем более что Люси так и не придумала новую позу. Та, что получилась, была не лучше и не хуже других, так почему бы не написать её?
Через два часа рисунок был практически готов – девушка работала без перерыва, лишь иногда встряхивая рукой, чтобы снять напряжение в нывшей конечности. Художница решила в этот раз не вдаваться слишком в детали, как это было с прошлыми работами, не создавала сюжет, не продумывала композицию, остановившись лишь на теле натурщика.
Наверное, поэтому она и выбрала сегодня в качестве материала обычный графитовый карандаш, словно для того, чтобы лишний раз подчеркнуть простоту рисунка. Люси всегда выбирала этот способ, когда хотела сделать работу особенной, похожей на чёрно-белые документальные фильмы – незамысловатой, наивной, но вместе с тем наполненной каким-то глубинным смыслом, пробирающей до костей, как те старые фотографии, что хранились в их доме ещё с позапрошлого века. Подобные рисунки очень хорошо шли именно под то настроение, что посетило девушку с утра да так и не отпустило до сих пор, и словно вытягивали его, как лечебная мазь гной из раны, оставляя ощущение покоя и некой безмятежности.