Комментарий к Мармеладка…
Ну, это так, для затравочки))
========== Виноградная ==========
– Проходи, – Люси махнула рукой и отступила в сторону, давая Нацу возможность переступить порог её квартиры и войти внутрь: накануне они договорились, что будущий натурщик приступит к исполнению своих обязанностей на следующий же день. Вернее, как договорились… Драгнил просто спросил её в лоб: «Когда и где?», и девушка, ещё не отошедшая от предложения принять его дружескую помощь, почти на автомате выпалила: «Завтра в двенадцать у меня». Её тут же обрадовали: «Буду как штык!» и бесцеремонно утащили смотреть ненавистный футбол – Нацу надеялся, что сможет привить подруге любовь к этому виду спорта. Пока получалось не очень, хотя Хартфилия никогда не отказывалась ходить на матчи – чего не сделаешь ради друга? И только поздно вечером она с ужасом вспомнила о предстоящем сеансе.
Первым желанием было позвонить Драгнилу и всё отменить, но не поставленный зачёт и безвыходность положения заставили Люси смириться с неизбежным, внутренне обмирая от мысли: КАК? Как она будет смотреть завтра на голого парня? Нет, будущая дипломированная художница не была ханжой: ей уже приходилось рисовать обнажённых людей обоих полов, да и на пляж с Нацу летом ходили, так что видела она его не только в джинсах и футболке. Но совместить то и другое в одном конкретном человеке, своём лучшем друге… Это было немыслимо. Поэтому она долго не могла уснуть, а утром, рассматривая в зеркале бледную растрёпанную особу, с надеждой спросила у неё: «Может… может, он сам передумает?». И скрестила пальцы на удачу.
Как показали дальнейшие события, это не помогло. Потому что без пяти двенадцать (Драгнил не отличался особой пунктуальностью, за что периодически получал взбучку от не любившей опоздания Хартфилии) в её дверь позвонили. Робкая мысль: «Соседка за солью забежала?» была буквально сметена широкой улыбкой розововолосой модели. Люси с трудом подавила вздох: «Не передумал…» и пригласила Нацу войти. Парень кивнул, шагнув в тёмную прихожую, которая стала ещё темнее, когда закрылась входная дверь.
– У тебя опять лампочка перегорела? – риторический вопрос, уже почти такой же привычный, как и приветствие – примерно каждые две-три недели ему приходилось менять сгоревшую лампочку на новую.
– Там что-то с проводкой, – отмахнулась девушка, не подумав о том, что сейчас этот её жест точно не увидят. – Я уже вызывала электрика, он сказал, что сделать ничего не может, потому что… Ой! – к восклицанию добавился грохот и тихое шипение.
– Эй, ты как? – спросил в темноту Драгнил. – Жива?
– Да-а… – простонали в ответ. – Хоть и слегка побита. Пойдём, – Нацу почувствовал, как тонкие пальчики вцепились ему в локоть, разворачивая его, а в спину упёрлась ладонь, заставляя двигаться дальше по коридору в сторону узкой полоски света на полу, пока они оба не оказались около закрытой двери. За ней, как уже знал молодой человек, не раз бывавший в квартире подруги, находилась студия (так её называла сама Люси) – большая светлая комната с двумя огромными окнами и почти без мебели. Здесь девушка рисовала; везде: на стенах, полу, подоконниках висели, лежали картины, рисунки и наброски, стол у окна был завален красками, кистями, карандашами и ещё кучей неизвестных, но, очевидно, необходимых для художника предметов.
Люси, кое-как доковыляв до стоящего у мольберта табурета, плюхнулась на деревянное сиденье и, скривившись, вытянула ушибленную ногу. Под коленкой наливался большой, с пол-ладони, синяк. Нацу присел рядом на корточки, осмотрел повреждённую конечность, осторожно проведя пальцем по краю бордового пятна, вздохнул: «Горе ты луковое…» и ушёл на кухню за льдом: подобные встречи девушки с мебелью и другими твёрдыми предметами, которые могли оставить на нежной коже Хартфилии разные по размеру и цвету болезненные пятна, случались не редко, и Драгнил уже поднаторел в оказании пострадавшей первой помощи. Аккуратно приложив завёрнутый в полотенце лёд, парень снова исчез, а, вернувшись, с упрёком посмотрел на подругу:
– У тебя нет лампочек.
Люси закусила губу, опустив глаза:
– Я совсем забыла, что та была последней. Прости. Завтра куплю.
– Я сам, – усмехнулся Нацу. – А то опять забудешь. И приду завтра пораньше, чтобы её поменять. Кстати, что сказал электрик?
– Надо менять всю проводку, но хозяйка на это не согласится – слишком разорительно для её кошелька.
– А то, что это разорительно для твоего, эту старую кошёлку, видимо, не волнует, – нахмурился Драгнил, игнорируя возмущённый взгляд подруги: девушку коробило от подобных выражений. – Почему ты не сменишь квартиру?
– Потому что она мне нравится. А синяки и шишки я могу набить в любом месте, – Люси протянула другу пакет. – Отнесёшь? А то растает…
Парень молча выполнил её просьбу и, вернувшись, задал вопрос, от которого у художницы сбилось дыхание и мурашки дружным строем промаршировали вдоль позвоночника:
– Ну, что? Мне раздеваться?
Девушка только и смогла, что кивнуть и указать Нацу на стул, приготовленный для его одежды. Добровольный натурщик без промедления приступил к выполнению своих обязанностей: скинул кроссовки, аккуратно развесил на спинке стула белый клетчатый шарф – подарок отца, очень дорогая для Нацу вещь, снял футболку… Люси заворожено наблюдала за бесплатным стриптизом, даже не подумав о том, чтобы отвернуться или выйти из комнаты (последнее было весьма затруднительно из-за противно ноющей ноги).
Впрочем, молодой человек и сам не предложил ей ни того, ни другого. Возможно, потому что относился к происходящему гораздо легче, чем она. Вот и ей тоже так надо – спокойно и профессионально. На какой-то миг девушке даже показалось, что она сможет преодолеть стеснение и робость, но как только Нацу взялся за пряжку ремня, вся её решимость тут же испарилась – ведь он сейчас снимет… всё! Люси зажмурилась и резко крутанулась на табуретке, поворачиваясь к Драгнилу спиной. Теперь она могла лишь слышать шелест ткани, но, кажется, и этого было достаточно: щёки просто пылали от смущения, воздуха не хватало, сердце так колотилось в груди, словно ей пришлось бегом подниматься на десятый этаж. Господи, зачем она согласилась?!
Шуршание за спиной между тем стихло, и голос Нацу, как всегда спокойный и уверенный, сказал:
– Я всё.
Всё?! Да, теперь уже поздно отнекиваться, отказываться, оттягивать неизбежное. Поэтому, сделав несколько глубоких вдохов, девушка задержала дыхание и повернулась. Ну, вот, ничего страшного не случилось, зря она так боялась. Трусиха.
Парень вдруг кашлянул и немного удивлённо спросил:
– Э-э-э… Люси… А рисовать ты будешь с закрытыми глазами?
Хартфилия чуть не застонала вслух. Он что, издевается, да?! Хотя Нацу прав – рисовать с закрытыми глазами весьма неудобно. Придётся их всё-таки открыть. Итак, глубокий вдох. Раз… Два… Три… Люси резко распахнула глаза и застыла, глядя на молодого человека. Нет, она, конечно, ожидала увидеть всё, что угодно, но…
– Что это? – получилось совсем не грозно, а очень даже растеряно.
– А то ты сама не видишь? – вскинул бровь Драгнил. Девушка едва сдержалась, чтобы не запустить в него чем-нибудь пусть и не сильно тяжёлым (калечить лучшего друга ей не хотелось).
– Я вижу, но…
– Просто мне подумалось, что так будет лучше. Чтобы постепенно. Но если не хочешь… – и парень потянулся к узлу, чтобы развязать шарф, который был обмотан вокруг его бёдер.
– Нет! – Люси вытянула руки ладонями вперёд, останавливая его. – Пусть лучше так… Постепенно…
Следующие минут пятнадцать ушли на то, чтобы умостить натурщика в нужную позу: девушка просто описала, что нужно сделать, и потом лишь подкорректировала получившееся фразами: «Чуть выше», «Левее», «Нет, слишком сильно», «Теперь хорошо». Бросив последний взгляд на получившуюся композицию, Люси, зажав в пальцах уголёк, предупредила Нацу: «Устанешь – скажи, мы сделаем перерыв» и начала рисовать.