– Нацу, вынуждена тебя огорчить – ничего не будет. Я понимаю, что про художников ходит много самых разных слухов, особенно про тех, кто рисует обнажённую натуру, но…
– О чём ты? – недоумённо поднял брови молодой человек.
– О том, что ты держишь в руке, – нахмурилась художница. Драгнил повертел в пальцах презерватив и улыбнулся:
– Да ладно, Люси. Уверен, тебе понравится, – и шагнул к ней. Девушка, стоявшая у журнального столика, инстинктивно отшатнулась. Нацу, кажется, совершенно не обратил на это ни малейшего внимания: наклонился к магнитоле, нажал на ней пару кнопок и открыл упаковку презерватива. Дальше Люси смотреть не стала: она торопливо оглядывала комнату в поисках предмета, чтобы огреть им обнаглевшую модель, которая довольным голосом произнесла:
– Ну, вот, всё готово. Теперь можно приступать.
– Приступать к чему? – девушка, уже успевшая повернуться к Драгнилу спиной, медленно обернулась, сжав кулачки: дружба дружбой, но подобные вольности она не простит никому.
– К рисованию меня красивого, – парень подбросил на ладони половинку упаковки презерватива. Вторая часть, к удивлению Хартфилии, торчала… в магнитоле. Быстро преодолев разделяющее их расстояние, Люси выхватила у Нацу серебристую вещицу и внимательно её осмотрела.
– Это же… – растерянно протянула художница.
– Флешка, – подтвердил молодой человек. – Здорово, правда?
– Не то слово… – выдохнула Люси. Нет, её друг бывал, конечно, иногда весьма эксцентричен в своих поступках, но купить флешку, похожую на упаковку презерватива… Такого она от него точно не ожидала.
Комментарий к Грушевая
Та самая флешка))
http://podarki.ru/kupit/Fleshka-Prezervativ-2998674
========== Малиновая ==========
Нацу стоял у стола, кончиками пальцев правой руки осторожно касаясь струн лежащей на разбросанных по столешнице нотам скрипки. В левой, опущенной вниз вдоль тела, он держал смычок. Бёдра, как и прошлые два дня, были обмотаны, на этот раз полотенцем – Люси решила поберечь любимую вещь друга и предложила ей замену. От полностью обнажённой натуры художница пока отказывалась, хотя и понимала, что рано или поздно ей всё равно придётся решиться на этот шаг: для зачёта ей нужно было предоставить минимум пять рисунков, и только на одном из них модель могла быть частично прикрыта – таково было условие преподавателя.
Господин Джона не ограничивал студентов в техниках и материалах, они могли свободно выбирать тему для рисунков и пол натурщиков, но в одном всегда был непреклонен – раз он вёл курс по изображению обнажённой натуры, то и на работах, предоставляемых для зачётов, должна быть именно она. Хотя и делал маленькую поблажку в виде одного рисунка с «фиговыми листочками» (как называл предметы, прикрывающие интимные места, сам Ридас). За две недели, при хорошем стечении обстоятельств, девушка могла нарисовать около шести-семи работ, поэтому особого времени на раскачку у неё не было. Эта поза – последняя, во время которой она могла позволить себе прикрыть стратегические места натурщика тем же полотенцем. Но когда рисунок будет закончен… Впрочем, почему бы не подумать об этом, когда придёт время?
Художница, на секунду задумавшись, потянулась к разложенным на журнальном столике материалам. И улыбнулась, обнаружив в руке обожженную палочку. Люси нравилось рисовать углём, пожалуй, это была её любимая техника. Не из-за того, что она требовала меньше усилий или давала в процессе легко подправить возможные недочёты и ошибки. Скорее, именно из-за кажущейся лёгкости девушка считала этот способ рисования наиболее трудным из всех остальных – так, по крайней мере, казалось лично ей. Ведь от неловкого движения уже готовое изображение могло быть стёрто, потеряно, а восстановить его в том виде, в котором оно было в первый раз, практически невозможно: линии, детали всё равно будут отличаться от нанесённого прежде. Для Люси это было всё равно, что рисовать новую картину. Или перекроить уже готовое платье: вроде и осталось что-то от старого, но смотрится совершенно по-другому.
И всё же, несмотря на все недочёты и трудности этой техники, девушка, когда была возможность, рисовала именно углём. Потому что эти работы казались ей по-настоящему живыми. Как чёрно-белые фотографии или фильмы, когда внимание не отвлекается на игру цвета, полностью сфокусировавшись на мелких, почти невидимых глазу деталях, которые ей, как художнику, говорили очень много. Глубокие, бархатистые, мягкие, рисунки углём обладали каким-то мистическим очарованием, которому Люси просто не могла, да и не хотела противиться.
Бросив ещё один взгляд на натурщика, девушка медленно провела палочкой по бумаге, намечая контур фигуры, и вздрогнула, когда Драгнил случайно задел струну.
– Нацу! Осторожнее, пожалуйста! – попеняла она другу. – Если со скрипкой что-то случится, меня Леви в порошок сотрёт. И старайся не двигаться.
– Я не нарочно, – откликнулся молодой человек. – С чего ты вдруг решила нарисовать именно так? С инструментом?
– Вдохновение нашло, – объяснила свой порыв Хартфилия.
– Вот видишь, – хмыкнул Нацу. – А ты не хотела.
Люси не стала объяснять другу, почему она вчера так противилась его сюрпризу, который, что уж греха таить, получился и весьма неожиданным, и достаточно приятным. Когда парень включил магнитолу, художница даже замерла, услышав первые звуки музыки. Не от того, что играло, а оттого, что Драгнил сделал именно этот выбор.
– Вивальди?
– «Времена года. Зима. Часть 1. Аллегро нон мольто». Моя любимая вещь.
– Вот уж не думала, что тебе нравится классическая музыка.
– Почему? – немного обиделся Нацу. Девушка пожала плечами:
– Ну… После того, как кое-кто уснул на концерте…
– Теперь я понял, почему ты перестала меня на них брать, – удовлетворённо, как человек, наконец-то получивший ответ на долгое время мучивший его вопрос, кивнул молодой человек. – На самом деле некоторые вещи мне нравятся, но слушать я их предпочитаю только так – в записи.
– Классическая музыка лучше всего воспринимается в живом исполнении, – решила поспорить Люси. Конечно, она не исключала и того способа, о котором говорил друг, но ей с детства внушали, что концертные залы – единственное место, где в полной мере раскроется красота произведений великих композиторов прошлого.
– Возможно, ты права, – неожиданно легко согласился Драгнил. – Но знаешь, когда перед моим носом туда-сюда двигаются смычки или мелькает палочка дирижёра, мне начинает казаться, что я нахожусь в кабинете врача какой-нибудь психологической клиники.
– Прости, где? – девушка ошалело уставилась на друга.
– На приёме у психотерапевта, – спокойно пояснил тот. – Из числа тех, кто пытается решить проблемы своих пациентов, размахивая перед их носом маятником.
– Ты не веришь в лечение гипнозом?
– Нет, так же как в ароматерапию, гомеопатию и другие альтернативные методы лечения. Я предпочитаю более радикальные меры, – молодой человек плотоядно улыбнулся.
– Мне уже заранее жаль тех, кто окажется на твоём операционном столе, – преувеличенно печально вздохнула Люси и объявила перерыв.
Всё оставшееся время сеанса они спорили о преимуществах традиционных и не очень способах избавления от различных недугов. Нацу с убийственным цинизмом будущего хирурга доказывал, что все болезни можно вылечить здоровым образом жизни, а что нельзя – спокойно поддаётся корректировки скальпелем. Девушка старательно подбирала аргументы в пользу своей точки зрения, пытаясь отстоять право на жизнь для менее травматичных способов вмешательства в человеческий организм.