Дорога выскочила из жидкого березового леска, разрезая последнее поле на пути к трассе. Все, только пересечь, а на той стороне нормальный густой лес и подзаросшая, но все еще неплохая и, главное – безлюдная дорога до нежилого Кулужбаева. Ахмет прислушался к себе – нет, тишина. Тихо и по правую, куяшскую сторону, и слева – с Мусакаева и Караболки. Насыпь трассы призывно чернела в образующихся и тут же вновь затекающих прорехах в кисельной мути тумана. Дождавшись окна между часто снующими спутниками, Ахмет решительно сдернул с поклажи серебрянку и впрягся в телегу.
– Айда, моя хорошая. Как ты, нормально?
Жена молча кивнула, сворачивая свою и Ахметову накидку.
– Потерпи немного еще. Скоро придем.
Времени достаточно – тридцать минут до спутника и часа два до начала движения по трассе. Тюбукский блокпост далеко – пусть засекают; от куяшского прикрывает пологая, но вполне достаточная высотка. Ахмет выкатил телегу из кустов на обочине и рванул вперед, в веселом остервенении завершающего долгую работу порыва. Звук мотора он засек поздно – когда до трассы осталось меньше двухсот метров.
…Блядь, – четко сказал про себя Ахмет. – Проскочил, называется. По свежачку.
– За телегу зашла, и все только по команде.
Шишига[181] приближалась к повороту, сбрасывая скорость. …Не проедут. Повернут. Бля, ну на хуя оно вам надо, ехали б и ехали себе… Ахмет разжал усики чеки, выдернул и опустил боеготовую эргэошку в карман, легко, чтоб не затекли пальцы, прижимая скобу. Шишига свистнула тормозами и остановилась в семидесяти – восьмидесяти метрах. На крышу кабины из кузова кто-то положил пулемет и припал к нему, готовясь страховать еще не вышедших товарищей. Пауза. …Совещаются, падлы. Кому нас шманать идти… Пришло ненужное знание, как надо было сделать, чтоб не попасть так по-дурацки, и Ахмет поклялся сам себе, что, как только отвяжется от этих пидоров, тут же, на дороге, сделает все как надо. …Щас одно лишнее движение – и очередь. С-сука, надо было сразу телегу в кювет и на тысяче еще выдуть по ним с полкоробки, хрен бы они за мной в лес полезли, на растяжки. Хотя хуй бы я до спутника от них отвязался. Откуда ж вы, пидарасы, выскочили. Да хули теперь… Первый вылез из кабины. Типа старший, значит. …Точно. Пушка – нестандарт, значит, недешевая… Вытащил, как глисту из жопы. Нда-а, товарышш, по ходу, ты это нечасто делаешь. Это гут… Из кузова, хлопнув свернутым пологом, спрыгнули двое. Один явный волчара, другой… …А другой, блядь, тоже. Сука, надо же, нарваться на грамотных уродов, – тоскливо подумал Ахмет. – Че ж не лохи, а? Как же, сука, несправедливо-та выходит… Уроды тем временем выдвинулись вперед, принимая сектора, и с неспешностью, от которой у Ахмета захолонуло внутри, пошли к телеге. …Блядь. Больше одного раза не дернусь, да че там, раз бы дернуться… Волчары приблизились, и Ахмет рассмотрел их. Казахи. Старший – турок или юг. Или еще грек какой-нибудь, или вообще румын. …Да по хую, лох, на него кладем. Главное, вырубить казахов. Надо положить между ними, точно. Метров на десять когда подойдут, не больше, они тогда сойдутся на шесть-семь, шанс есть нормальный, хоть по одному, но оба получат, да еще волной прибьет, время будет. Так, пока не подошли…
– Как увидишь, что гранату бросаю, сразу же, – поняла? – в этот же момент стартуешь и ломишься. В лес, справа от дороги, изо всех сил. Посмотри туда. Видишь лес? Туда, со всех сил. Чтоб между тобой и машиной всегда была телега. Не останавливаешься, бежишь, пока можешь. Ждешь меня там. Поняла? – не двигая губами, прорычал жене Ахмет. – Встань за торец телеги, но чтоб эти видели твои руки. Подойдут, на них не смотришь, только на меня. Как кину – бежишь. Я спрашиваю – поняла?
– Да.
…А боевая какая у меня баба-то, а? Тут многие дяди скисли бы, а она вон че, в голосе мандража не слышно, по ходу, я тут больше ссу, чем она…
Эргэошка легла аккурат между казахами, остановившимися в семи-восьми метрах по дурацкой команде старшего. …Довыебывался, лошара!.. – успел еще злорадно подумать Ахмет, падая спиной назад, – опрокидываться он начал еще до завершения броска. Не помогло. Два осколка – полуграммовый и большой, граммов на пять – семь, – дружным дуплетом хлестнули по телу, вмяв подпаленные куски свитера сквозь мышечную ткань во внутренние полости. Сгоряча не почувствовав особых повреждений, Ахмет вскочил и метнулся к возящемуся в пыли оглушенному казаху, хватая его М-16. …Получилось! Еще посмотрим, суки! Сейчас только бы пулеметчика, а там… Выкинул патрон и только начал движение к обочине, как почувствовал всем телом приближающийся топот жены. Сменил курс, на ходу прикрывая бочину автоматом, рывком развернул ее к лесу: «Дур-ра! В лес, бегом!» – но с машины ударил очухавшийся пулемет. Ворот жены вырвало из руки. Ахмет успел заметить, как она катится в невысокий кювет и очередное попадание встряхивает все ее маленькое тело, словно плюшевую игрушку. Утробно, животом зарычав, он поднял винтаря и начал рывок, опорожняя магазин в сторону машины, но казах за браунингом уже пристрелялся, и Ахмет на первых же шагах напоролся на короткую очередь.