Эвон, моя зазноба Малгося с самого Перемышля за немцами идет. А в городе иль селе большом при кабаке местном обретается. Кабатчику толикой заработку кланяется за крышу и постель.
А торговцы скупают у местных за бесценок одёжу тёплую да вкусности всякие, что немцам надобны. Снабжение у немцев, конечно хорошее, да только где обоз этот? Отстаёт завсегда. На солдате, ведь, форма летняя, – трусы, майка да мундир. А ночи бывают холодные. А в окопе земля сырая. Потому, под мундир тёплую фуфайку одень, а на ноги носки шерстяные обуй. А который радикулитный – собачий пояс нужон. Всё это у торговцев фронтовых имеется.
Жалование немец хорошее получает. Деньги есть. Поди, всяк побаловаться леденцом иль конфетой желает. Или яиц пяток. Небось повар на полевой кухне за так глазунью не пожарит. Яйцо – два ему отдай и не греши.
Солдат, он ведь, под смертью ходит. Ему каждый день как последний. А съел чего скусное, так и помирать легче.
А немецкое командование не возбраняет и налогов не берёт. Она, армия немецкая, ведь избавление от коммунистов принесла на освобождённые земли. Потому частную торговлишку поощряет. А вот полицаи да староста, те налог сполна взымают. Не отбрешешься.
Сколь времени зазря потрачено! Я, ведь трупы обирал, а в рот мертвяку не заглядывал. А там зубы золотые. И у немцев, и у наших. Не у всякого, конечно. А только за два-три зуба недельку сытно прожить можно.
Теперь на дело завсегда с щипцами хожу. Я их, щипцы эти у крестьянки за цветастый платок сменял. А платок у мертвого немца, с запазухи добыл (должно, своей фрау отослать хотел). А немец платок этот небось у другой крестьянки отнял. Вот, ведь, круговерть какая!
Ой. Чевойто? Чего так сильно в грудь ударило? Всё вокруг замерло, дух перехватило, дыхнуть не могу, но боли нету и страха тоже нету. Хоть никогда не помирал раньше, сразу понял: всё, помираю. И побежали, запрыгали мысли. Да так быстро, будто в клубе киноплёнка порвалась. И мысли всё разные:
– Неужто пулю сердцем поймал.
– Портянку бы перемотать, сбилась.
– Надо бы Малгосе портсигар серебряный и немного деньжат снести. Обещался.
– Была бы при себе красноармейская книжка, может, паёк бы родне вышел.
– Каждый день эту пулю ждал, она прилетела, а я не готов.
– Всё расслабилось. Неужто обосрусь как остальные перед смертью.
И еще сто других мыслей за последний миг. А между тем, ясно чую как тьма и холод быстро, слишком быстро, поднимаются от ног к груди. Не остановить. Ещё чуть и накроет.
2020