— Разумных предложений пока нет.
— Ну, нас пока не торопят, — отозвался Глеб и перевернулся на спину.
Прямо над ним был открытый люк на крышу. Глеб высунулся и огляделся. Лианы вблизи производили приятное впечатление. Почти как дома. Глеб уселся под шпилем и кивнул на гнездо в основании:
— Включись сюда. Посмотрим, что они тут накрутили.
Щупальце воткнулось в гнездо. Схема перестроилась, увеличив верхнюю часть башни. Внешние узлы один за другим окрашивались в оптимистичный зеленый свет. Солнце начало закатываться за стены, и вокруг начали сгущаться тени.
— Смотри наверху, — фыркнул Герман.
Над шпилем промчалась летучая мышь. Люди не обратили на нее внимания, а та сделала большой круг и нырнула под лианы. Глеб разглядел светлую полосу на мордочке.
— Привет, Кеша. Далековато ты забралась.
— Мне лучше немного побыть одной, — грустно пискнула Кеша, устраиваясь на плече, а потом, будто собравшись с духом, единым махом выдала: — Они думают, что я соврала насчет тумана. Но я видела! И ты видел! Мы оба это видели!
Глеб даже поначалу малость опешил от такой горячности. Потом сообразил. Для тех, у кого вся жизнь построена на сборе информации, обвинение во лжи — самое тяжкое, и кара за него — аналогичная. Изгнание из сообщества и, как следствие, лишение доступа к информации, собранной остальными.
— Да, не повезло тебе, — сочувственно произнес биотехник. — Слушай, если выберусь отсюда, то готов подтвердить всем вашим, что я тоже видел.
— Надеюсь, тебе поверят, — пискнула мышь. — Кстати, ты выберешься. Я встретила солдата у канала.
— Нашего?
— Да. Он спрашивал про тебя.
— И что ты сказала?
— Что найду тебя, — пискнула мышь. — А еще у меня для тебя послание.
— От кого?
— Псионик. Я его не знаю. Тебя просят починить этим клоунам башню.
— Они ее всё равно не запустят, — возразил Глеб.
— Тем проще, — пискнула мышь.
— Вероятно, наши хотят наложить лапу на эту башню, — проворчал Герман. — Другого объяснения я не вижу.
— Тогда можно и починить, — согласился Глеб. — А когда солдат собрался нас спасать?
— Не знаю, — с сожалением пискнула мышь. — Я расскажу ему, что видела. Он решит.
— Хорошо. Скажи, что я тут всё быстро налажу, так что он уже может начинать.
Мышь взмахнула крыльями и зигзагом умчалась прочь. Тесты уже закончились, показав высокое качество сборки. В паре мест пришлось повозиться, выправляя мелкие, но заморочные косяки, однако в целом работа здешних спецов тянула на биоинженерскую. Другими словами, чистильщики не зря с подозрением отнеслись к этому профессору.
Спустившись вниз, Глеб подключил мозг к шпилю и съехал по лесенке. Солдат, до того закрывавший собой вход, молча посторонился. Биотехник вышел и опустил маску.
— Ну, что скажешь? — за всех поинтересовался генерал.
— Линию от шпиля неправильно подключили, — ответил Глеб. — Могло всю башню закоротить. Ну и так, по мелочи, кое-где подправил.
— Она работает? — сразу спросил полковник.
— Она исправна, — ответил Глеб. — А запустить как я уже сказал, я не смогу. Не мой уровень, тут вам инженер нужен.
— Инженеры у нас есть, — гордо сказал профессор.
— И есть тот, кто потом за ними всё починит, — поддел его полковник.
— Хорошо, — сказал генерал. — Тогда, профессор, через час я жду вашего доклада об успешном запуске. А вы, полковник, позаботьтесь о нашем специалисте, — он указал пальцем на Глеба. — Надеюсь, его услуги нам больше не понадобятся, но кто знает. Идемте, товарищи.
И вновь история повторилась. Двое солдат отобрали у Глеба рюкзак и куртку, а его самого водворили обратно в ту же камеру.
Глава 9
В этот раз сигналом к пробуждению стала жуткая головная боль. Как будто прямо по мозгу водили напильником. Далекий голос убеждал, что всё в порядке, но это он сильно приукрашивал действительность. Вдали раздался вопль. Кто-то увидел нечто ужасное, и это нечто заткнуло ему глотку. Приятный женский голос заверил, что так и должно быть.
Глеб на секунду ему даже поверил, а потом рывком сел на кровати.
— Зараза!
Приятный голос существовал только в голове биотехника. Стоило Глебу сообразить это, и голос распался на тысячи отдельных мелодий. Подстраиваясь под мозг, они собирались в нем в тот самый неповторимый голос, слаще которого для конкретного индивидуума нет ничего на свете. Глебу и тут не повезло. На его вкус, голос был холодноват.