Молодой человек судорожно кивнул, глядя на своего собеседника расширившимися от ужаса глазами. Похоже, что до его сознания постепенно стало доходить, в руки какого опасного человека он попал.
"Что ж, тем лучше, — подумал Легор, — быстрее расколется. А ну-ка поднажмём ему на психику".
— Так вот, — жёстко усмехнулся Легор, — вынужден вас огорчить. Они сильно смягчены. Для того чтобы дамы, слушая их описания в салонах, не лишались сознания от переизбытка чувств… На самом же деле всё это выглядит гораздо более жутко и безобразно. Ну, так что? Продолжим беседу здесь? Или доставить вас к ближайшему леску?
— Вы не посмеете!
— Да? А почему? — ощерился в жуткой гримасе Легор, — Что или кто сможет меня остановить?
Гордость не позволяла молодому дворянину заорать во всё горло, призывая кого-нибудь на помощь. Отвечать на вопросы своего противника не позволяла она же. Оказавшись между двух огней, решавших его судьбу, молодой человек замер, не зная, что сказать.
— Давайте сделаем так, — меняя тон, мягко предложил Легор, — для начала я просто буду задавать вам вопросы. Если вы сочтёте возможным, что можете ответить, вы ответите. Если нет — промолчите. А там посмотрим… Согласны?
Юноша кивнул. В конце концов, ему давалась некая отсрочка от ужасных пыток, которые он боялся просто не выдержать. Ему не страшна была сама боль, а уж тем более смерть. Он боялся только позора выдать что-либо, не выдержав пытку и сломавшись.
— Прекрасно, — успокаивающим тоном промолвил Легор, — итак, начнём… Как я понял, вы сегодня были в театре, верно?
— Да, — дворянчик начал понемногу приходить в себя.
— Вы пришли туда сами или по чьему-либо распоряжению?
— Я пришёл туда по зову сердца!
— Вот как? Интересно… Но — допустим.
"Из молодых патриотов, что ли? — подумал Легор, — Борец за счастье родины?"
— В какой момент вы обратили на меня внимание?
— В тот самый, когда лакей передал вам письмо.
— А до того момента вы знали о моём присутствии в зале?
— Да я вообще не подозревал о вашем существовании! Потому и был настолько потрясён этим письмом, переданным лакеем неизвестному мне человеку.
"Так… значит я — вне подозрений. По крайней мере, пока. Хоть это радует. Если только его словам можно хоть как-то доверять. В любом случае мне придётся его убить. Он меня уже видел и знает о моём существовании. И обязательно сообщит обо мне своим. Жаль… совсем ещё мальчишка".
— А с чего это вам вдруг взбрело в голову следить за каким-то театральным лакеем? Вам что, заняться больше нечем? — продолжал допрос Легор.
— Вот ещё! — презрительно фыркнул дворянчик, — Стал бы я следить за каким-то там лакеем! Я наблюдал за той особой, от которой вы получили письмо!
" Ну, вот мы и подошли к самому главному, — мысленно вздохнул Легор, — значит, всё-таки граф".
— Кто отдал вам приказ следить за ним?
— За кем? — непонимающе уставился на него юноша.
— Не валяйте дурочка, мальчик! За тем, от кого я получил письмо.
— Я не понимаю, о чём вы говорите, сударь! Ведь вы получили письмо от Люсинды! А к столь прекрасной девушке никак не может быть применимо обращение "он".
— Что? — в свою очередь непонимающе уставился на своего собеседника Легор, — От какой Люсинды?
— Как "от какой"!? — негодующе воскликнул тот, — От Люсинды! Старшей дочери графа Гаруша! Ведь это она отдала в руки лакея письмо, предназначенное для вас!
Несколько секунд Легор осмысливал услышанное. В его голове постепенно начала складываться совершенно иная картинка происходящего. Схватив шпагу, он приставил её к горлу юноши и, слегка надавив, грозно произнёс:
— Так вы любите её!?
— Да, люблю! — воскликнул юноша, — Люблю так сильно, как ещё никого никогда не любил! И пусть вы убьёте меня за это. Но я умру с её именем на устах! О, Люсинда! А вас всю жизнь будет мучить совесть и Бог покарает вас за столь низкий поступок, что вы сейчас совершаете!
Опустив шпагу, Легор присел рядом с юношей, прислонившись к стене и вдруг начал безудержно хохотать, утирая выступившие от смеха слёзы. Всё нервное напряжение последних дней вдруг спало с него и выплёскивалось наружу через этот сумасшедший смех. Он хохотал до полного изнеможения, схватившись руками за живот, уже болевший от неудержимого хохота, и согнувшись пополам. Юноша недоумевающе смотрел на него, гадая, что происходит и как ему на этот смех реагировать.
Не переставая смеяться, Легор повернул молодого дворянина спиной к себе, перерезал ремень, стягивавший его руки, и протянул ему шпагу.
— Всё, юноша! — сквозь смех сказал он, — Благодарю вас за интересное приключение. Уходите. У нас нет с вами никаких общих дел…
— Что всё это значит, сударь? — воскликнул тот, держа в руках свою шпагу, — Потрудитесь объяснить!
— А что тут объяснять, — отдышавшись, ответил Легор, — ваша ненаглядная Люсинда просто выполняла поручение своего отца. И передала мне через лакея письмо именно от графа. Дело в том, что я веду некоторые его дела, не подлежащие огласке. Не забывайте, он всё же первый советник барона.
— Но почему это делалось в такой тайне? — недоумевающе спросил молодой граф Сегулен, — Разве не мог он просто вызвать вас к себе и лично передать все распоряжения?
— Почему "в тайне"? — пожал плечами Легор, — Вам это просто показалось по причине вашей разыгравшейся ревности. Да и зачем графу подзывать меня к своей ложе? Согласитесь, это выглядело бы… моветоном. Поэтому всё и было указано в письме. Однако, довольно об этом. Прощайте, сударь.
— Так вы точно не любите Люсинду? — ещё раз с надеждой уточнил юноша.
— В том смысле, который вы, граф, подразумеваете в своём вопросе, ни в коей мере! Да успокойтесь вы, юноша! С семьёй графа Гаруша меня связывают чисто деловые отношения. И не более того! Прощайте же, граф Сегулен! И удачи вам на любовном поприще! — махнув на прощание беретом, Легор скрылся за ближайшим поворотом.
В полдень следующего дня через крепостные ворота из столицы на северную дорогу выехал одинокий всадник на сером жеребце. Одет он был в белую рубаху, коричневый кожаный колет, расшитый разноцветными узорами, чёрные кожаные штаны и коричневый плащ. Голову прикрывала широкополая шляпа со страусиным пером. Шпага на перевязи и кинжал дополняли одеяние всадника.
Глаз знатока сразу же обратил бы внимание на его посадку в седле. Заметно было, что этот человек прирождённый кавалерист, чувствующий себя на лошади так, как иной домохозяин чувствует себя дома в своём кресле за обеденным столом: крепко, надёжно и вольготно. И конь шёл той свободной рысью, когда животное чувствует, что им управляет уверенная рука и хороший наездник.
Некоторые же из тех, кто вчера был на представлении в театре, могли бы узнать во всаднике некоего мсье Легора, получившего намедни письмо от дамы и теперь спешащего куда-то по делам.
Проехав по дороге с полчаса, Легор свернул направо и далее двигался по неприметной тропинке, извивавшейся среди лесных деревьев. Ещё около получаса понадобилось ему, чтобы проехать через лес, пока тропинка не вывела его на опушку. Далее расстилались заливные луга. А за ними, ещё дальше, виднелась усадьба богатого землевладельца. Справа усадьбу обегала узенькая речушка, больше похожая на искусственно вырытый канал. И человек, впервые увидевший эту речушку, скорее всего так и подумал бы, если бы не обратил внимания на её извилистость и пологие берега.
Заканчивался первый месяц весны. Земля уже почти просохла после долгих зимних дождей и заморозков. Однако поля стояли ещё пустые. Пахать их начнут только через неделю, не раньше. Да и в низинах стояли целые озерки ещё не ушедшей в землю воды.
Легор пронзительно свистнул и послал жеребца прямо через поле в галоп, давая ему возможность размяться в свободной скачке после долгой стоянки в городской конюшне на протяжении почти целого месяца.
Этого жеребца Легор приобрёл год назад посредством Тагуна из табуна самого хагана Улдея, славящегося своими лошадьми. И за пару дней до отбытия на Бархозу Легор оставил его на попечение в городе у знакомого купца, оплатив содержание и клятвенно пообещав вернуться за конём не позже, чем через месяц.