— Приветствую вас, прелестное создание, — приподнял шляпу офицер, подходя к стойке, — не будете ли вы так любезны вызвать сюда хозяина таверны?
Стрельнув в бравого, покрытого дорожной пылью офицера своими чёрными озорными глазками, девица улыбнулась:
— А для чего вдруг понадобился хозяин господину офицеру?
— Мы — с дороги, красавица, — улыбнулся ей в ответ офицер, — устали, хотим поесть и отдохнуть.
— Хорошо, сейчас позову, — улыбаясь, качнула головой девушка, — одну минутку, — и скрылась за дверью, расположенной сбоку от барной стойки.
Вскоре к офицеру вышел сам хозяин таверны, невысокий плотный брюнет с явно выступающим брюшком, большой залысиной на голове в обрамлении коротких слегка вьющихся волос.
— Добрый вечер, господин офицер, — несколько суетливо поклонился он, — что вам будет угодно?
— Добрый вечер, хозяин, — милостиво кивнул в ответ офицер, — с кем имею честь?
— Апирус, ваша честь. Хозяин таверны и местный почтовый смотритель Апирус, — вежливо ответил трактирщик, — а позволено ли будет узнать ваше имя, господин офицер?
— Я лейтенант конной гвардии господина барона, маркиз Парон. В сопровождении десятка конных гвардейцев следую в столицу с важным известием. Нам нужно почистить и покормить лошадей. Помыться и поесть самим. Ну и хорошенько выспаться. Завтра рано утром мы выезжаем. Вы сможете нас всем этим обеспечить, господин Апирус? Разумеется, всё будет оплачено.
— Да, конечно, господин лейтенант, — поклонился хозяин, — всё сделаем в лучшем виде. Проходите, присаживайтесь. А к вашим людям я тотчас отправлю мальчишку. Он им всё покажет и подскажет, — и, обернувшись к двери, крикнул, — Мисюк! Ты где, бездельник!? А ну, живо сюда!
Из-за двери у стойки тут же выскочил мальчонка лет двенадцати и замер, глядя во все глаза на гвардейца.
— Чего застыл? — рявкнул на него трактирщик, — Живо на двор! Покажи господам солдатам конюшню, где взять воду и корм для лошадей. И воду для мытья согрей!
Кивнув, Мисюк вылетел за дверь.
— Не извольте беспокоиться, господин маркиз, — обратился с лёгким поклоном хозяин к посетителю, — Мисюк всё сделает. Он мальчонка расторопный, хоть и гуляет у него порой ветер в голове. Ну, тут уж ничего не поделаешь, возраст такой… Может быть, пока посмотрите комнаты, господин офицер? — перевёл он разговор на более практичную тему.
— Да, пожалуй, что так, — согласился лейтенант.
— Тогда прошу за мной, — сделал приглашающий жест трактирщик.
— Энига, передай на кухню — пусть готовят ужин на десять человек, — отдал он по пути распоряжение девушке, стоявшей за стойкой.
Осмотром комнат лейтенант остался доволен. Три комнаты, неплохо обставленные (кровати с матрацами и подушками закинуты шерстяными одеялами, у окна стол со стульями и шкаф у стены) на четыре человека каждая. И одна небольшая комната, специально для него.
— Свежее постельное бельё вечером принесёт Мисюк, — уточнил хозяин.
— Что ж, очень хорошо, господин Апирус, — кивнул маркиз после осмотра, — а где бы нам ещё смыть дорожную пыль?
— В мыльне, господин лейтенант, — ответил трактирщик, — у нас для таких случаев специальная мыльня имеется. Вот пока вам ужин готовят, можно и вам и вашим славным воинам в мыльню пройти. Это во дворе находится. Пойдёмте, я вам покажу. Там сейчас как раз Мисюк должен воду для вас греть.
Выйдя во двор, лейтенант огляделся по сторонам. Слева от таверны вдоль забора тянулся длинный навес, под которым, уже уткнув морды в ясли, доверху наполненные овсом, стояли рассёдланные и напоенные лошади. Кавалеристы, раздевшись до пояса, тем временем обмывали своих лошадей мокрыми тряпками, используя для этого стоящие рядом вёдра с водой. Попоны и сёдла были развешаны для просушки на жердях навеса. За белой в яблоках кобылой лейтенанта ухаживал лично конюх трактирщика, пожилой степняк, с детства росший при лошадях.
Удовлетворившись увиденной картиной, лейтенант прошёл следом за хозяином таверны через двор и, перешагнув порог довольно низкой двери, вошёл в мыльню. Первая комната предназначалась для раздевания. Вдоль стен стояли лавки, над которыми в стену было вбито несколько гвоздей. А на отдельной лавке стояли деревянные корытца, лежали мочалки, на полочке над ними лежало несколько кусков мыла.
— Вот, господин лейтенант, — показал Апирус, — здесь можно раздеться, одежду повесить на гвоздики. Вот тут корытца для воды и ковшики. Вот мочалки (они совсем новые) и мыло. А вот за этой дверью — сама мыльня и находится.
— А где же воду для мытья брать?
— А там, как заходите, справа стоит большой бак с горячей водой. Его греют из кочегарки, что за стеной находится. А с левой стороны — бак с холодной водой. Там и скамьи для мытья есть. Не извольте беспокоиться, господин лейтенант. У нас всё сделано в лучшем виде.
Выйдя из мыльни во двор, лейтенант Парон подозвал к себе сержанта.
— Вот что, Ригор, распорядитесь, чтобы побыстрее заканчивали с лошадьми. Нам тут мыльню приготовили. Ужин через час. Так что — пусть поторопятся.
— Слушаюсь, господин лейтенант, — обрадовано ответил сержант, — Мыльня для солдата, да ещё после такой скачки — это первое дело. Так что, скоро закончим, господин лейтенант!
— Хорошо, — кивнул маркиз, — как закончите, разнесите вещи по своим комнатам. Хозяин покажет — куда. Потом позовите меня. Я буду в своей комнате.
— Слушаюсь, господин лейтенант, — лихо козырнул сержант и, чётко повернувшись, быстрым шагом направился к солдатам.
— Шевелитесь, олухи! — весело крикнул он на ходу, — Нас ждут жаркая мыльня и горячий ужин! А потом — мягкая и чистая постель!
Солдаты встретили столь обнадёживающее сообщение радостным гулом и шутливыми выкриками и ещё быстрее заработали скребками и тряпками.
В конной гвардии было принято, чтобы офицер, не чинясь, находился со своими непосредственно подчинёнными ему солдатами как можно чаще. Потому и мылся лейтенант вместе со своим десятком, а не отдельно. После трудной дороги особенно приятно было почувствовать всю прелесть чистого тела, свежего белья и мягкой постели.
Вымывшись, гвардейцы шумной компанией расселись за одним длинным столом, на котором сразу же появилось несколько кувшинов с вином, блюда с варёными и свежими овощами и кусками крупно нарезанного хлеба. На отдельном подносе посреди стола был водружён зажаренный целиком годовалый поросёнок. Его появление на столе солдаты встретили особенно радостным гулом.
— Господин лейтенант, — повернулся сержант к командиру, — окажите честь, разрежьте его первым.
Улыбнувшись и благосклонно кивнув, маркиз поднялся со стула, на котором сидел во главе стола. Не спеша вынул длинный, в две ладони длиной, и широкий нож и с размаху всадил его в свиной бок. Солдаты одобрительно закричали. Отрезав себе приличный кусок жареного мяса, лейтенант, положил нож рядом со своим блюдом и кивнул солдатам:
— Прошу вас, господа, начинайте!
Солдатам не надо делать предложения такого рода дважды. Через пару минут поросёнок был разделан практически полностью.
На какое-то время в таверне повисла относительная тишина, изредка прерываемая только хрустом костей, бульканьем вина в стаканах и прочими подобными звуками, обязательно витающими над столом, за которым собралось не меньше десятка голодных мужчин.
Постепенно, по мере насыщения, языки начали развязываться, и вот уже в таверне стоит неумолчный гул здоровых мужских голосов, говорящих друг с другом и обо всём сразу.
— Хороший поросёнок, чёрт возьми! У моего папаши на ферме, помнится, были такие же. Пока степняки в прошлом году ферму не спалили.
— А вино такое же я этой весной пил в Карише. Меня туда гоняли кое-какие бумаги тамошнему коменданту отвезти…
— …Да, Герик, если бы тогда вовремя пальнуть не успел, точно б меня на пику насадили… давай выпьем за дружбу.
— Господа! Господин сержант предлагает выпить за нашу воинскую дружбу! Предлагаю поддержать тост!
— Верно, Герик!
— Точно, сержант! За дружбу!
Ещё несколько голосов шумно поддержали тост. И, на мгновение сдвинув стаканы, солдаты дружно осушили их.