Я вздохнул и наклонился к лежащей на полу фигуре. Кстати, а почему она лежит в невесомости? Вот так номер! Я только сейчас обратил внимание, что это не спейс-сюйт, а скафандр глубь-разведчика, элиты упомянутых штолен-проходчиков, из особого, жаропрочного, металлопластика с электромагнитным усилителем экзоскелета на плече. Понятно, отчего фигура выглядит великаном и не отрывается от палубы. И почему не сорвалась с КППМ: разорвать металлопластик, даже пробитый, задача трудновыполнимая. Мне просто повезло.
Я отстегнул фиксатор шлема, чуть повернул влево и снял.
Даша тихо ахнула.
Черты лица оказались смазанными, то есть, именно смазанными: надбровные дуги, лоб, щёки и рот слились в единую плоскость с чуть заметным выступом-носом, а на месте глаз были едва заметные впадинки. Кожа без малейших следов волос, выглядела бледно-блёклой и тонкой. Больше всего это напоминало недоделанный пластмассовый манекен, которые любят выставлять у входов центры модной одежды.
Я не удержался и потрогал то, что должно было быть щекой. Кожа вмялась от легчайшего прикосновения и застыла.
Черт!
– Ну что? – Я посмотрел на Дашу, та заворожённо уставилась на подобие лица найденного незнакомца. – Знаешь его?
– Издеваешься? – Девушка судорожно сглотнула и продолжила уже более уверенно: – Надо снять скафандр, узнать, от чего он погиб.
– Зачем? – Я попытался пожать плечами. Елки-палки, и что меня всё время тянет пожимать плечами в скафандрах? – Он мёртв. Не знаю, что с ним произошло: несчастный случай или преступление, но пусть разбираются соответствующие службы.
– Это какие? – фыркнула Даша. – Отдел поддержания правопорядка при Марсианской Директории? У них опыта только на разбушевавшихся шахтёров хватает, когда те после вахтовых дежурств отдыхают, так сказать. В барах.
– Зря ты так, – посетовал я. – Наверняка там есть профессионалы, просто не афишируются лишний раз. Да и в концернах имеются свои службы безопасности.
– Спрашивается, для чего?
– Не скажи. Влезать в собственные дрязги и разборки проще своим, хотя и объективности там поменьше. Зато и оперативность, как правило, на высоте. А это иногда важнее всего остального.
– Воспитывать надо, – буркнула Даша. – Тогда и охранники не понадобятся.
– Кто ж спорит, – согласился я. – Надо. Только я не охрану имел в виду. И к тому же, после трёхнедельных вахт в тяжелейших условиях, не стоит ждать, что народ побежит в библиотеку.
– Лучше дома терпимости открывать!
– Не знаю. Не лучше, наверное. Давай, переберёмся в более комфортное место. А тело оставим здесь.
Даша задумчиво посмотрела на меня, потом взглянула на безликую фигуру и кивнула.
– Хорошо. Только нужно как-то его привязать…
Грохнуло. Обшивку в пяти метрах от люка смяло внутрь и разорвало небольшими иззубренными дырами, куда со свистом тут же устремился воздух. Модуль не очень резко стало раскручивать вокруг оси и явно сносить в сторону. Скорее всего, к лежавшему внизу Марсу.
Грохнуло ещё раз. И снова несколько новых пробоин.
Ё-мое! Да в нас стреляют!
Я вцепился в Дашину руку и, не отрывая ног от палубы, коньковым способом, скользнул к борт-переборке, в рубку. Отпустил девушку и влез в кресло.
Добрая треть свето-сенсорной панели горела и мигала угрожающе багровым, оповещая о разгерметизации корпуса, нарушении системы жизнеобеспечения, потери курса и прочих радостях. А самое противное – что частично отключилась автоматика. Почему – непонятно.
Всё это, я только сейчас обратил внимание, сопровождалось громким воем сигнализатора. Ладно, главное, двигатель и м-аккумулятор в порядке. Пока.
Ткнув по ходу пальцем в значок отключения сирены, я подхватил луковицу ручного управления. Свистящий писк вырывавшегося воздуха тоже смолк – видимо, Даша закрыла борт-переборку и включила откачку воздуха.
Снова грохнуло – панель послушно показала новые отверстия в обшивке. Я дал усиленный выхлоп, отправляя МОУ вращающимся волчком сойти с пристрелянной орбиты, и, кажется, вовремя. Камеры панорамного обзора зафиксировали слабую вспышку внизу, и по энерговоду прикрывшего нас от поверхности КППм, пробежала искрящаяся дорожка, разбивая в клочья наросший лёд. Самому преобразователю они не повредили, да и едва ли бы смогли: такую махину и ракетой не свернёшь.
Я высветил над панелью голографическую карту лежащей внизу поверхности, отметил на ней расположение точки ведения огня и дал команду компьютеру на максимальное увеличение. К огромному моему сожалению, сгустившиеся сумерки не позволили ничего рассмотреть. Ещё одна вспышка, уже чуть в стороне от того места, которое я засёк. В нас, к счастью, не попали.
– Нас обстреливают! – Это Даша, усевшись в соседнее кресло, пыталась связаться с кем-нибудь по VVS. – Здесь Дарья Лайт, всем, кто меня слышит! МОУ ИКП-2 подвергся нападению в квадрате ZH7! Повторяю!..
– Как запустить зонд по координатам? – рявкнул я ей.
Она наклонилась и быстро набрала что-то на панели. Среди мигающих красных сигналов тревоги развернулось небольшое окошко со стилизованным значком зонда. Я быстро ввёл полученные цифры, молясь про себя, чтобы открылась горловина люка в искорёженной обшивке. Кажется, получилось. Взвыл негромкий ревун, потом ещё один и ещё. На внутренней камере я видел, как поднимается страховочная сеть эллинга и в открытый люк один за другим ныряют крутобокие бочонки старт-капсул атмосферных зондов. А на наружной – как вспыхивают дымно-алым их двигатели, и зонды с бешеной скоростью уносятся вниз, к планете.
Стрельба прекратилась. Выждав какое-то время, я осторожно выдвинул модуль из-под прикрытия преобразователя. Ничего. Осмелев, я отвёл МОУ от КППм, отключил все наружные лайт-сигналы и направил машину вниз. В наступившей темноте без специальной аппаратуры разглядеть наш модуль было непросто. Меня очень интересовало: кто же так не хочет, чтобы мы снимали покойника? И из чего вообще нас обстреливали? Не помню, чтобы на Марсе имелись зенитные установки стокилометровой дальнобойности.
– Ты что задумал? – поинтересовалась Даша, глядя на мои манипуляции с управлением. – Хочешь сесть?
– Да, – я кивнул. – Хочу посмотреть, кому это понадобилось нас расстреливать. И не уговаривай этого не делать. Связи до сих пор нет, а пока мы доберемся до властей, здесь все разбегутся.
– Я и не собиралась. Только хочу предупредить, чтобы ты не вздумал меня бросать на борту и в одиночку отправляться на разведку. Вместе пойдём!
Я промолчал, прикидывая, где лучше посадить МОУ – и недалеко, чтобы не тащиться неведомо сколько, и не близко, чтобы не заметили. Особенно меня тревожили предстоящие выхлопы посадочных двигателей. Хотя, конечно, если у нападающих есть радар или масс-детектор, нас и так засекут за милую душу.
– Что молчишь? – Даша повернулась вместе с креслом и смотрела на меня. Васильково-синие глаза потемнели до грозового неба, в них даже начали проскальзывать небольшие чёрные молнии.
– Хорошо. – Кажется, она удивилась. – Только одно условие: выполнять все мои команды. Без разговоров и вопросов.
– Почему?..
– Даша!
– Ладно-ладно, ты – босс. Думаешь, стреляли из-за находки?
– Из-за чего ещё? Чем вообще стреляли? Как ухитрились нас достать?
– Это как раз просто. Вакуум-пробойник для разработки штолен, этакое электромагнитное ружьё. Придаёт той же пирокартечи колоссальную начальную скорость, персонал управляет дистанционно, иначе дробящаяся порода покалечит. Видела я: один такой залп в базальте целый коридор пробивает.
– Ну, начальная скорость и дальность немного разные вещи.
Я легонько поглаживал луковку пульта, снижаясь к невидимой ночной поверхности не столько по приборам – собственно работал только указатель высоты, сколько на интуиции. Ни радар, ни интровизор не подавали признаков жизни. Зато сильно шумело за борт-переборкой: воздух со свистом заполнял разгерметизированный отсек.
– Иногда, в особо плотных породах стреляют обоймами… э-э…пирокартечью. Такие мини-ракеты с зарядом.
– Понятно, – проворчал я, не поверив, но спорить не стал.