– А когда же ещё устанавливать свою зону влияния? Ждать, покуда с переселенцами сюда не переберётся и криминал? На самом деле, не так всё это и глупо. Если через несколько лет сеть энергоприёмников будет подчиняться группе избранных…
Санчес недоверчиво покачал головой, Хиггинс цокнул языком, а Шмидт отмахнулся.
– Да-да, теория заговора. На Земле их предостаточно! Теперь и тут появились. Доказательств, правда, нет.
Я кивнул и спросил:
– У меня вопрос о спуске в тоннели. Разве он не должен находиться возле посёлка? Или базы поддержки ставят за двадцать километров от входа в штольню?
– Когда как. Но в конкретном случае, когда отыскали место, где решили проводить прокол, стало нерентабельно переносить посёлок. Да двадцать километров не такое уж и расстояние.
Шмидт встал, прошёлся взад-вперёд по залу и посмотрел на нас с Дашей.
– Скажите, Илай, вы всерьёз верите в теорию заговора? Только честно.
Я пожал плечами.
– Могу лишь предположить, что некая группа людей, а, возможно, две группы, хотели вывести из-под киберзащиты КППМ, а вот что и как должно ответить следствие. Не исключено, что нити тянутся до Земли.
Герд задумчиво кивнул, но остальным присутствующим это радости явно не принесло.
– Повторюсь: доказательств у меня нет, – продолжил я после паузы. – Мне кажется, что у Церна всё получилось бы… – «Предположительно», – вставил Хиггинс, – …если б не эксперимент с проколом ядра.
Троица посовещалась. Герд участия не принимал. Он сидел и исподлобья незаметно, как считал, поглядывал на Дашу и иногда на меня.
Постепенно разговор начал переходить на повышенные тона, и, в конце концов, перерос в самый настоящий гвалт. Вот тогда я просто растерялся.
Выручила Даша. Тоном, способным заморозить небольшое море, она потребовала прекратить бессмысленную болтовню и подумать, просмотреть всю необходимую информацию по программе прокола ядра, а позже встретиться и обсудить случившееся. Народ нехотя согласился.
Мы с Дашей поспешили откланяться и, пока сержанта удерживал что-то яростно втолковывающий Санчес, выбрались наружу и разыскали специально оставленный для нас кар. Ни Лена, ни Сергея не было, но Даша сказала, что они должны быть на аэростоянке, куда мы и отправились.
Руководство ИКП-2 мы отыскали, где и планировали, среди площадок-прямоугольников, залитых спецраствором, у открытой дверцы аэромашины.
В отличие от доставившего нас на Северный аэрокатера спасательной службы – четырёх-винтовой машины с двумя цельнопластиковыми гондолами дополнительной аэроплавучести – нынешнее средство передвижения являло собой продолговатую ферропластиковую сигару с парой стреловидных крыльев. В носовой части прозрачной ступенью торчала кабина управления, ярким пятном выделяясь на фоне лишенных иллюминаторов бортов. Всё это венчалось шапкой двухлопастного винта. И никаких признаков дополнительных поплавков аэроплавучести. Также как и аэродинамики. И как, интересно, она летает в разряженной атмосфере Марса?
Ответ я получил почти сразу.
От стоящей рядом с нашей аэромашины с эмблемой Института ядерных исследований Марса – стилизованной латиницы-аббревиатуры – «M» перетекающая в «N» и две «I» за и над ними, донесся шипящий гуд. Сигарообразное тело вдруг впучилось, обрастая ферропластиковым корпусом и заполняя недостающие лакуны фюзеляжа. Спустя короткое время машина, потеряв в весе, увеличилась втрое надувным дирижаблем, сглаживающим и исправляющим недостатки основного корпуса. Вращающийся винт легко оторвал махину от земли.
Вмонтированные в площадку вокруг каждого стояночного места прозрачные пластины ветроотсекателей погасили воздушный поток, позволяя спокойно заниматься делом и нам, и другим экипажам, готовящимся к вылету. После чего втянулись в специальные прорези.
При виде нас с Дашей Лен хищно заулыбался и кивком указал на три больших ферропластиковых кейса возле ног.
Понятно: команда грузчиков прибыла.
– Грузимся! – распорядился Лен.
– Одну минуту!
Надо же, знакомые всё лица! Сержант-инспектор Макс Герд объявился! Гнался за ними, что ли?
– Далеко собрались?
– Не очень, – пробурчала Даша, но слова её заглушил баритон Лена:
– В сорок седьмой квадрат, Макс. А что?
– Это там, где вахтенный посёлок?
– Рядом.
Герд помедлил.
– Пока я бы попросил господина Севемра и Госпожу Лайт не покидать Северный.
О как! Хотя – ожидаемо.
– И на каком основании? – осведомилась Даша. Она подбоченилась и хмуро смотрела на сержанта.
– В интересах ведущегося расследования…
– В интересах расследования мы ответили на все вопросы, – сказала Даша. – Вчера и сегодня. Возникнут новые, ответим и на них. А задерживать нас нет оснований. Мы не под арестом.
– Вынужден с ней согласиться, – сказал Лен. Хрулёв утвердительно кивнул, соглашаясь.
– Спорное утверждение, тем более, что некий Альберт Церн выдвинул обвинения против господина Севемра.
– Так устройте нам очную ставку, – сказал я сухо.
– Не могу. – Герд пожал плечами. – Он и его люди впали в коматозное состояние.
– Что? – изумился я. – Когда?
Герд нехотя выдал:
– Сегодня, три часа назад.
– Да говори уж, Макс! – подстегнул импульсивный Лен.
– В Медцентре произошёл сбой в системе охлаждения спецхранилищ, и некоторое количество газа МХК просочилось в верхний коридор, где находились Церн и люди из его команды. Их, кроме раненого, должны были выписать. До этого Церн сделал заявление, в котором обвинил в нападении на своих сотрудников госпожу Лайт и господина Севемра. Я как раз собирался с ними встретиться, уточнить детали и разобраться. По его словам, произошло некое недопонимание.
Мы молчали, ожидая продолжения.
– Но я, собственно, хотел просить подбросить меня к вахтовикам. – Герд перевёл взгляд с меня на Лена. – У нас все машины в разгоне, а наземным каром пока доберёшься, прорва времени уйдёт.
– Так ваши там работают, – удивился Лен. – Ещё вчера отправились.
– Знаю, – сказал Герд. – Хочу покурировать…
Интересно? А как же Церн со товарищи? Впрочем, ни мне, ни Даше, ни учёным криминальные разборки были неинтересны.
Я подхватил пару тяжеленых кейсов и шагнул к лесенке у посадочной дверцы.
Даша направилась к кабине пилотов.
Я не слышал, что ответил Лен, сражаясь с непослушными кейсами: слишком большие и пухлые, они никак не входили в стандартные багажные ячейки.
– Не сюда, – раздался голос Хрулёва, и худощавая фигура протиснулась мимо меня в салон, одновременно закидывая третий кейс в зацепы магнитного держателя грузового отсека. – Здесь для ручной клади.
Действительно! Что-то я расклеился! Видно явление любителя ломать женщинам руки так подействовало.
Я сунул кейсы в зацепы и прошёл в салон.
К моему несказанному удивлению при взлёте по внутренним бортам протаяли ряды небольших иллюминаторов – трансляция видеодатчиков с надувной псевдоповерхности корпуса, открывая панораму бледно-зеленоватой равнины. Смотреть, правда, было особо не на что: сливающиеся в единое целое ряды марпоники, изредка прорезанные магнитными магистралями для наземных каров. Глазу просто не за что зацепиться. А мерное подрагивание машины убаюкивало, как младенца в колыбели.
Я откинулся на спинку тянущейся вдоль борта скамьи и прикрыл глаза. Гражданская машина в сравнении с катером спасительной службы летит медленней, так что часа полтора у меня есть: можно подремать или подумать. Но ни того, ни другого мне не дали.
– Ты меня не убедил, Илай, – сказал Лен, возвращаясь к старой теме, которую мы с ним обсасывали последний час в институте. Он закинул сцепленные ладони за голову и как-то ухитрялся покачиваться взад-вперёд на узкой скамье.
– Тогда зачем летишь? – спросил я лениво.
– Не знаю, – честно признался Лен. – Официально – обязан принять МОУ как начальник отдела ИКП.
– Разве это прерогатива начальника отдела?