Одно утешало: фазовый двигатель не получил ни одного нового повреждения. Теперь он находился даже в лучшем состоянии, чем перед первым сражением, так что в предстоящих маневрах капитан мог рассчитывать на несколько лишних дней ускорения и на выигрыш времени и мощности. В бою с первым крейсером они потеряли половину пусковых и израсходовали половину запаса ракет, так что силы транспорта и второго крейсера примерно уравнялись.
За исключением одного обстоятельства: верткий крейсер превосходил их в маневренности, как муха арбуз.
— Да мне вспомнился этот парень, в честь которого назвали наш корабль, — сказал Красницкий, мрачно ухмыльнувшись. — Интересно, задавался он когда-нибудь вопросом: «А какого черта я во все это ввязался?»
С помощью внешних камер Роджер следил, как раскрываются гигантские створки причального отсека. Вот расцепились причальные захваты, и катера начали дрейфовать вперед, в безупречную черноту космоса. Отсоединившись от корабля, они оказались за пределами поля искусственного тяготения, создаваемого «Деглопером», и перешли в свободное падение.
— Я забыл спросить, ваше высочество, — тактично поинтересовался Панэ, — как вы переносите невесомость?
Ему хотелось избежать намеков на первый вечер пребывания принца на борту, когда Элеоноре О'Кейси пришлось выкручиваться из неловкого положения и подбирать «недомоганию» его высочества первое попавшееся объяснение.
— Я немного играю в гандбол при нулевом тяготении, — несколько невпопад ответил Роджер, увлекшийся изображением на экране: их корабль медленно уплывал все дальше, постепенно исчезая в черноте. — То есть я хотел сказать, в невесомости я себя чувствую вполне нормально. — Он вдруг злорадно ухмыльнулся. — А вот Элеонора...
— Я сейчас сдо-о-охну, — простонала шеф персонала, ошутив подступающую волну тошноты, и снова прижала к губам гигиенический пакет.
— Где-то здесь валялся шприц с лекарством от морской болезни, — предложила Косутич.
Вырвавшийся у нее бестактный смешок выдавал человека с луженым желудком. Даже запах рвоты ей был нипочем.
— У меня аллергия, — донесся из пластикового пакета несчастный голос Элеоноры. Она откинулась назад и тщательно закрыла горловину пакета. — О боже...
— Не повезло, — сказала Косутич, на этот раз с искренним сочувствием, и покачала головой. — А ведь нам лететь еще двое суток, знаете?
— Знаю, — жалко скривившись, ответила академик. — Но у меня начисто вылетело из головы, что в катерах нет искусственной гравитации.
— И вращение корабля вокруг оси нам тоже не светит, — продолжала размышлять главный сержант. — Полет будет долгий и медленный. Так что — вряд ли.
— Как-нибудь... выживу... наверное...
Шеф персонала судорожно схватилась за пакет и с жутким горловым звуком спрятала лицо внутрь.
Косутич, развалившись в кресле, закинула руки за голову.
— Я смотрю, чудная намечается поездочка, — сказала она.
ГЛАВА 13
— По десятибалльной шкале, — пробормотал капитан Красницкий, — я бы поставил этому путешествию оценку «минус четыреста».
Он закашлялся и помотал головой, словно стремясь разогнать кровавый туман. Инструкции на этот случай были предельно ясны. Теперь бы собраться вместе, чтобы ввести код...
С проблемой ключей справиться оказалось непросто. Талькотта, у которого хранился второй, разорвало на куски, когда он возвращался из двигательного отсека. Третий лежал в кармане вахтенного инженера. Предстоящее стояло ему просто поперек горла... Четвертый ключ был у артиллериста, пятый — у штурмана. Вот у них забрать ключи проще простого — после попадания по мостику...
Как ни удивительно, корабль все еще держался. Пречистые, сообразив наконец, что к чему, предложили им сдаться — то есть дали шанс на реальное спасение. Капитуляция принца означала жизнь для каждого члена экипажа — даже в условиях жестокой теократии пречистых.
Здесь, в артиллерийском погребе, не было дисплеев внешнего обзора — но Красницкий слышал и то, как вражеский крейсер стыкуется с его искалеченным кораблем и как морская пехота пречистых пробивается сквозь воздушные шлюзы...
Ну что ж. У меня пять ключей, но только один активатор. Нужно установить задержку. Да. Имеет смысл.
— Капитан Делани, говорит лейтенант Скалуччи. — Офицер каравазанской морской пехоты приостановился и нервно оглядел мостик. — Мы захватили капитанский мостик, но ни одного пленного взять не удалось. Экипаж отчаянно сопротивляется. Повторяю, у нас ни единого пленного. Все сражаются до последнего, некоторые в силовой броне. Сдаваться, вопреки нашим ожиданиям, никто не собирается. А впереди еще схватка с телохранителями принца. — Он замолчал и снова обежал взглядом мостик. — В этом есть что-то странное. Не нравится мне...