Коридоры по мере приближения к центру громадного шарообразного корабля становились все уже. Вот и последний лифт.
Гуа оказалась в прямом проходе, ведущем к взрыво-устойчивому люку. Сбоку от люка, закрывая своим телом пульт управления, стоял один-единственный морской пехотинец в черной с серебром униформе Дома Макклинтоков.
Когда дверь лифта открылась, рядовой Хагези встрепенулся, рука его сама собой дернулась за оружием. Но, узнав офицера, он почти тотчас успокоился. Хагези часто видел, как мичман Гуа гуляет по кораблю, однако в инженерный отсек она забрела впервые.
«Может, ей скучно? — подумал он. — А может, и мне чего перепадет?»
Однако же в любом случае долг не оставлял ему выбора.
— Мэм, — произнес он, снова насторожившись, поскольку мичман подходила все ближе, — это охраняемая зона. Пожалуйста, покиньте территорию.
Гуа еле заметно улыбнулась — перед ее взором возникло перекрестье прицела. Сунув правую руку внутрь сумки, она сняла пистолет с предохранителя и перевела в режим непрерывной стрельбы — все пять «бисерин» должны были вылететь почти одновременно. Пятимиллиметровые стеклянные шарики, покрытые тонкой стальной оболочкой, под воздействием электромагнитов, встроенных в ствол, приобретали невероятную скорость. Отдача была жуткая, но все пять бусин вылетели из ствола прежде, чем руку мичмана буквально выбросило из задымившейся сумки. Пули, пронзив тонкую кожаную стенку, продолжили смертоносный полет к часовому.
Хагези среагировал мгновенно. Пехотинец Императорского особого обязан быть быстрым. Но с того момента, когда инстинкт просигналил ему об опасности, и до того, как первый шарик угодил прямо в грудь, у срлдата было меньше одной восьмой секунды.
Верхний слой тяжелого мундира был сделан из огнестойкой синтетики, по виду имитирующей шерстяную ткань. Защиты от пуль материал не давал — для этого предназначался второй слой, полимерный, реагирующий на кинетический удар. Проникновение пули в этот слой вызывало мгновенную перестройку химических связей, и мягкая ткань превращалась в броню, по прочности не уступающую стали. Униформа Императорского особого имела свои недостатки, в частности ее можно было разрезать, но это искупалось легкостью и практически неуязвимостью для легкого стрелкового оружия.
Однако у любого материала есть предел прочности. У молекулярной брони морпеховской униформы он был очень высок — и все-таки существовал. Первая бусина при соприкосновении с полимерным слоем разрушилась, и мельчайшие металлические и стеклянные осколки брызнули вверх, усеяв подбородок и горло часового черными точками, словно перцем. Это произошло в тот миг, когда пальцы пехотинца легли на рукоятку личного оружия, а сам он, сместив центр тяжести, начал опускаться, точнее падать, в позицию для стрельбы с колена. Вторая бусина ударила в китель пятью сантиметрами выше первой. Она также разлетелась вдребезги, но избыточная кинетическая энергия, не успев перераспределиться, ослабила внутримолекулярные связи полимера.
Третья завершила дело. Она летела вслед за второй, но чуть ниже, под ее ударом кинетическая броня разбилась, как стекло, и большая часть вещества и пули, и брони проникла в уже ничем не защищенную грудь морпеха.
Мичман Гуа стерла кровь с пульта управления и приложила к поверхности температурного сканера крохотное устройство. Кодов доступа в инженерный отсек у нее не было, ее внешность компьютер тоже не опознал бы, но в любой системе предусмотрена возможность сокращенной процедуры, и эта не была исключением. Система безопасности видела сейчас инфракрасное изображение главного инженера «Деглопера», точь-в-точь соответствующее хранящимся в ее памяти параметрам... Мичман вошла в открывшийся люк и огляделась. Отсутствие в отсеке людей ее порадовало, но не удивило.
Инженерный отсек был поистине гигантским — более трети внутреннего объема космического корабля.
Большую часть этого пространства занимали катушки туннельного двигателя и питавшие их конденсаторы. Они жадно поглощали энергию, наполняя отсек своим трескучим пением и обращая в пыль эйнштейновскую концепцию действительности. Ибо превысить скорость света, в общем-то, можно, просто это требует чудовищной мощности, и туннельные двигатели потребляли внутреннее пространство корабля не менее жадно, чем необходимую им энергию.
При этом, независимо от массы корабля, напряженность поля, генерируемого туннельным двигателем, была величиной более или менее фиксированной. Как и у фазового двигателя, у туннельного существовал предел, выше которого мощность поля подняться не могла, зато этому полю было безразлично, какую массу перемещать, лишь бы эта масса помещалась в пространстве поля. Именно благодаря этому обстоятельству и могли сражаться среди звезд разнообразные могучие имперские и республиканские космические флоты. И именно этим объяснялись несусветные размеры межзвездных транспортов.
Однако в основе всего лежала энергия. Чудовищная, с большим трудом контролируемая энергия.
Мичман Гуа повернула налево и зашагала по извилистому коридору, сопровождаемая беспокойным звуком звездной песни туннельного двигателя.
Выйдя на палубу, сержант-майор Косутич кивнула часовому перед складом боеприпасов и тут же отступила назад. Часовой, новобранец из первого взвода, продержал ее у люка до тех пор, пока она не провела температурное сканирование лица, удостоверившее ее личный номер. Он действовал именно так, как должен был, и честно заслужил одобрительный кивок сержант-майора. Тем не менее Косутич взяла на заметку: следует безотлагательно переговорить со старшим сержантом Маргаретой Лэй, взводным новобранца. Было очевидно, что, узнав сержант-майора, часовой расслабился, и теперь следовало по новой втемяшить ему, что ни на мгновение нельзя терять бдительность и надо подозревать всех и всегда. Особый полк без устали воспитывал в своих солдатах непреходящую паранойю. Другого способа осуществлять эффективную охрану человечество пока не придумало.
После первых успехов человечеству понадобилась почти тысяча лет, чтобы появились чипы-имплантанты, адекватно взаимодействующие с нервной системой человека без вредных побочных эффектов. «Зональные управляющие медиатрон-модификаторы» постоянно совершенствовались, и последние поколения имплантируемых чипов-«зуммеров» стали ночным кошмаром для всех координаторов служб безопасности, поскольку их можно было запрограммировать на тотальный контроль над телом носителя. Если такое случалось, несчастная жертва полностью утрачивала власть над собственными действиями. Морпехи называли таких живых роботов «зумби».
В некоторых государствах даже разработали специальные «зуммеры», чтобы управлять поведением осужденных преступников. Однако в большинстве сообществ, включая Империю Человечества, использование компьютерных чипов для контроля над человеком считалось незаконным во всех сферах деятельности, кроме военной. Морпехи без стеснения использовали «ЗУММ» для повышения эффективности в бою, но даже они относились к имплантам с настороженностью.
Наибольшую опасность представляли хакеры. Человека со взломанным «зуммером» можно заставить сделать буквально что угодно. Всего за два года до описываемых событий некто оставшийся неизвестным пытался убить премьер-министра Альфанской империи, используя управляемого высокопоставленного чиновника. Способ, к которому прибег убийца-хакер, оказался до смешного простым, но это выяснилось только после расшифровки протокола деятельности импланта. В зуммерах, в частности, предусмотрена возможность ввода информации с помощью радиосигнала, а при обыске в вещах чиновника нашли крохотное передающее устройство, замаскированное под антикварные наручные часы. Следователи предположили, что он получил их в подарок. Впрочем, откуда он взял эту штуку, в конечном счете не важно. С тем же успехом чиновнику могли подарить ящик Пандоры со спрятанным внутри демоном. Пробил час — и демон, взломав зуммер, захватил тело бывшего хозяина.