— Да Серега и понимае, тильки полы ему оттого мыть не легче, — со вздохом заметил Тимко. — Спокойной ночи, Сереженька!
В казарме стояла полутьма. Закинув руки за голову, Сергей смотрел в освещенный снаружи квадрат окна, В ртутных каплях дождя на стекле дробились лучи уличного фонаря. Поскрипывал на ветру угольно-черный карагач. Дома, в далеком приволжском городке, сейчас еще светло. Мать, наверное, приняла дежурство, сидит у телефона в больнице. Может, думает сейчас о нем?.. Сергей представил себе, как он выглядит со стороны, босой, с мокрой тряпкой в руках, и усмехнулся. «Видела бы мама…»
— Тревога!
— Па-а-дъем! Поднимаясь!
Сергей с трудом разлепил щемящие от короткого сна веки. Кто-то стаскивал с него одеяло. В первую минуту Сергей решил, что его будит дневальный мыть полы. Чертыхнулся, приподнялся на локте и увидел поспешно одевающегося Мансурова. С соседних коек спрыгивали солдаты, кругом на все лады повторяли команду: «Подъем! Тревога!»
В казарме слышались топот, лязг винтовок, разбираемых со стоек, короткие разговоры, и над всем этим, необычайно громкий и трескучий, властвовал зычный бас Нечитайло:
— Оружие оставить! Только скатки. Поторопись! Осталась одна минута!
— Строиться!
Дневальный вторил ему звонким от усердия голосом, в котором слышалась радость человека, довольного перерывом в долгом и нудном ночном дежурстве.
Сергей, сопя спросонья, натянул сапоги, надел гимнастерку, застегнул ремень. Уже не первый раз взвод поднимали на рассвете, и Сергей втайне надеялся, что тревога ложная и дело ограничится лишь проверкой на быстроту подъема.
На мокрой булыжной площади перед казармой Нечитайло уже выстраивал взвод. Солдаты, зябко поеживаясь на сыром ветру, шутили:
— Не иначе складская машина увязла. Толкать придется.
— А может, строем на кухню — картошку чистить?
— Нэ може быть! — весело возразил Тимко. — Если на кухню, то разбудили бы нас с Сергеем. Зачем всех беспокоить?
Солдаты засмеялись. В сторонке, у карагача, Сергей заметил фигуру взводного лейтенанта Трушкина. Тот короткими затяжками докуривал папиросу.
— Ррравняйсь! Мир-рна! — рявкнул Нечитайло и, выгнув ладонь, легко, побежал навстречу командиру.
— Отставить, вольно, — негромко произнес лейтенант. Юное лицо его сделалось непривычно строгим: — Шум подняли, соседей не жаль!
— Вольна! — уже тише выдохнул Нечитайло, не спуская с лейтенанта глаз. Тот, сделав легкий жест, будто отмахнувшись от сержанта, подошел к строю.
Солдаты оживились. Трушкина во взводе любили. Немногим старше своих подчиненных, он был прост, немного застенчив и никогда не повышал голоса. Поговаривали, что не случайно у него такой помкомвзвода, как Нечитайло: этот за двоих кричит.
— Никто не угадал. Ни толкать, ни дергать, ни тем более картошку чистить не будем, — спокойно сказал лейтенант. — Дело гораздо серьезнее. В горах тает снег. После ливня возле одного из горных кишлаков река вышла из берегов, смывает дома. Надо помочь колхозникам, дорога каждая минута. Обстановка ясна?
— Ясно, поможем, — последовал дружный ответ.
— Нечитайло, ведите!
Взвод тронулся к проходной, четко печатая шаг. Вдруг сержант наклонился к Тимко, и Сергей услышал его торопливый шепот:
— Вася, не в службу… Слетай в казарму, там у меня за тумбочкой кирзовые сапоги, притащи.
Тимко кинулся назад.
Ночь была на исходе. Под желтым лунным светом клубились низкие дымчато-золотистые тучи; черные, будто лакированные, поблескивали высокие окна казармы. Солдаты на ходу подтягивали ремни, поправляли скатки. Каждый был по-особому сосредоточен и серьезен, как всегда перед трудным походом.
У ворот стояла грузовая машина с зажженными фарами. Команду Трушкина «Садись!» встретили ликованием: думали, что предстоит марш-бросок. Солдаты врассыпную кинулись к грузовику. Нечитайло на радостях крепко забарабанил кулаками по спине Сергея:
— Давай, давай, академик, торопись!
— Сам не останься! — Сергей первым прыгнул в кузов.
Лейтенант сел в кабину вместе с каким-то усатым таджиком в халате и тюбетейке. В последний момент наверх втащили запыхавшегося Тимко.
— Нема твоих сапогив! — крикнул он сержанту.
— Ах ты черт! — выругался Нечитайло. — Совсем забыл: я ведь их в тумбочку запер…
Машина мчалась по улицам города, вспугивая сонную тишь. Туман плыл над арыками, вползал в расселины старой мечети. Белые дома, чайханы с потухшими жаровнями у порога, розовые шапки урюка над подмокшими за ночь глиняными дувалами — все это было окутано дрожащей дымкой испарений. Не верилось, что где-то впереди, в спокойной мгле рассвета, люди, рискуя жизнью, бьются с бушующей рекой.