— Во всяком случае, это брошь семьи Толли. Таким образом, одно из тел принадлежит Гейлону.
— Где они? — наконец спросила Бриони. Она никак не могла отвести взгляд от перепачканного серебряного кружка, словно это была человеческая кость. — Где тела?
— Солдаты отвезли их в храм в Оскастле. Они думали, что убитые — местные уроженцы, однако жители городка не узнали их. Только городской священник узнал в одном из мертвецов Гейлона Толли и, как мудрый человек, не обмолвился о том никому, а написал о своих подозрениях капитану новобранцев в Марриенсвок. Таким образом, все было сохранено в тайне. Однако новобранцы рассказывают о своей находке всем, кто готов их слушать. Через несколько часов новость дойдет до Хендона Толли, и у того не возникнет никаких сомнений относительно этих загадочных мертвецов.
— Всемилостивая Зория! Он и так намекал, что Гейлона убили мы, а теперь начнет трубить об этом со стен крепости!
— Да. Своей глупой выходкой за обедом вы только подлили масла в огонь. Можете меня арестовать и заточить в темницу, но это истинная правда.
— Да-да, — махнула рукой принцесса. Кислый привкус во рту стал еще ощутимее. — Вы абсолютно правы, я согласна. Но что нам теперь делать? Что делать, когда Хендон обвинит меня в убийстве Гейлона?
— Возможно, он не станет этого делать.
— Что вы хотите сказать?
— Возможно, он не станет. Не исключено, что его брата убили не разбойники и не сумеречные существа, а друзья Толли с юга.
Бриони не сразу поняла.
— Автарк? — спросила она. — Неужели вы полагаете, будто автарк специально прислал людей в Южный Предел, чтобы расправиться с одним из своих союзников? Ведь Гейлон был его союзником?
— Возможно, они не договорились. Или Толли в чем-то подвели автарка.
«Если только сам Броун говорит правду», — напомнила себе принцесса и схватилась за голову. Теперь, когда Баррик уехал, она никому не может доверять.
— Какая ужасная путаница! Я не могу сосредоточиться. Мне нужно подумать. Вполне вероятно, что вы правы, но нам это не поможет. Разве что Хендон сам заподозрит автарка и решит, что нельзя устраивать вокруг этого шум. — Она глубоко вздохнула, пытаясь унять внутреннюю дрожь. — Единственное, что мне ясно: наши дела ухудшились как раз тогда, когда я решила, что хуже быть уже не может.
С этими словами она взяла со стола чернильницу и убрала ее в ящик вместе с воском для запечатывания писем.
— Что вы делаете? — спросил ее Броун.
Она заметила темные круги у него под глазами, усталость, отразившуюся на одутловатом лице. Наверное, он встал час, а то и два тому назад.
— Навожу порядок. Я собиралась написать отцу. Но теперь не до этого.
Бриони помолчала.
— Мертв, да хранит нас всех Зория! — вновь заговорила она. — Бедняга Гейлон! Не думала, что мне придется…
Тут Бриони показалось, что Броун трясет ее стул. Потом она увидела, что он стоит в нескольких шагах от нее и как-то странно покачивается. Мир неожиданно утратил равновесие. Скамейка подскакивала на полу, словно норовистая лошадь. Шкатулка с драгоценностями соскользнула со стола, и ее содержимое рассыпалось по полу. Мойна села в кровати и, ничего не понимая, озиралась по сторонам. К тому времени, как тряска прекратилась, проснулась и в испуге вскрикнула маленькая Аназория. Даже Роза, которая всегда спала как убитая, зашевелилась.
— Обычное землетрясение, — сказал лорд комендант. Он побледнел и сердито посмотрел на свою спящую племянницу. Та зевнула и перевернулась на другой бок.
— Такое случалось, когда я был еще ребенком, — пояснил Броун. — Кажется, уже закончилось.
Сердце в груди Бриони бешено колотилось.
— На самом деле землетрясение, лорд Броун? — тревожно спросила она. — Или приближается конец света?
— Должен признаться, ничего столь неприятного я в жизни не испытывал, — ответил комендант.
У Повелителя Горячего Мокрого Камня не было лица. Во всяком случае, Чет видел вместо лица темное пятно с красными точками, находившееся между плечами божества и его сверкавшей короной. Огромный, как гора, повелитель смотрел на Чета со своего трона и ничего не говорил. В громадном Тронном зале Чет слышал лишь скрежет шевелившихся камней: основа мира двигалась и изменялась, хотя с тех пор, как она остыла, прошла целая вечность.
Чет не выдержал и заговорил:
— Прошу вас, Старейший, не наказывайте меня!
Скрип камней продолжался, но мощная фигура по-прежнему безмолвствовала.
— Я не собирался делать ничего плохого, — продолжал фандерлинг. — Да, я вошел сюда без разрешения, но не хотел причинять вреда!
Темное пятно рассматривало его. Над Четом повисла огромная, как стена, рука. Что это? Благословение? Проклятие? Или божество хотело раздавить его, словно муху? Скрежет смолк и через мгновение возобновился. Теперь Чет различил в этих звуках нечто похожее на слова и едва уловимый ритм.
Он догадался, что божество говорит с ним, но слишком медленно и слишком тихо. Он не мог ничего разобрать.
Слишком медленно… слишком тихо…
Свет замигал, и гигантскую фигуру стало плохо видно.
Слишком тихо…
Чет не понимал ни слова. Его бог говорил с ним, а он не постигал смысла сказанного.
— Скажи мне! — закричал фандерлинг. Темнота окружила его со всех сторон. — Скажи так, чтобы я понял!
Но богу, по-видимому, нечего было сказать.
Чет очнулся от тяжелого сна… Если, конечно, это был сон. Он не сразу сообразил, где находится, но все вспомнил, когда почувствовал, что прижимает мальчика к груди. Чета била дрожь. Она сотрясала его с ног до головы.
«Как холодно…» — подумал он.
Через мгновение он сообразил, что воздух слишком горячий, такой горячий, что все его тело покрылось потом. Несмотря на это, он ощущал неприятный озноб, пробиравший до костей, и ему никак не удавалось унять дрожь. Самое страшное, что голос божества по-прежнему гудел у него в ушах.
Нет — гудела сама земля. Эти толчки его народ называл Недремлющим Старейшим. Так бывало и раньше, правда очень редко. Чет бросил испуганный взгляд на Сияющего человека, поразительно похожего на бога, которого фандерлинг только что видел во сне. Там, где раньше мелькали сполохи света, теперь царила тьма — лишь внутри огромного кристалла, словно серебристые рыбки в пруду, двигались слабые огоньки.
Земля содрогнулась еще раз, затем грохот смолк и толчки прекратились. Некоторое время Чет слышал лишь скрежет прибрежных камней, потревоженных землетрясением и сползавших вниз в поисках нового пристанища. Затем наступила тишина.
Кремень захныкал. До сего момента Чет думал, что прижимает к груди мертвого ребенка. Услышав его плач, от удивления он чуть не выронил мальчика. Сердце его наполнилось нежданной радостью и новым ужасом.
— Эй, дружок! Скажи что-нибудь! Это я, Чет! — сказал он Кремню.
Ребенок снова затих. Его тело под слоем грязи и пыли оставалось по-прежнему влажным и холодным.
«Туннель. Нужно отнести его туда», — решил Чет.
Он попытался встать на ноги, но ему не хватило сил: с мальчиком на руках он не мог даже подняться на колени. Он очень осторожно положил Кремня на гальку и с трудом выпрямился. Мальчик был почти одного роста с фандерлингом, и тот мог нести его только одним способом: взгромоздив себе на плечи.
Говорят, именно так Силас из Перикала — или какой-то другой герой из легенд больших людей — таскал молодого бычка. Бычок с каждым днем прибавлял в весе, а Силас становился все сильнее и сильнее, пока не превратился в самого сильного рыцаря своего времени. Или это был Гилиомет из Крейса?
Мысли путались в голове у Чета, потому что его внимание сосредоточилось на лежавшем без чувств ребенке. Он рассеянно вытащил из крепко сжатой детской руки зеркало — даже в состоянии, близком к смерти, хватка мальчика была очень цепкой — и положил его себе в карман. Зеркало выглядело вполне обычным — оно не стало легче или тяжелее, теплее или холоднее.
«Да, точно, это был крейсианец, — вспоминал Чет. — Хотя нет, Гилиомет — полубог, ему не нужно было тренироваться, чтобы поднимать тяжести».