Тут Кондрат немного помолчал, удовлетворённо поглядывая на своих побратимов, а потом добавил:
— Вот почему, братцы мои, плохи дела у Гитлера, а как скоро он совсем сгинет, это от нас зависит. Таков мой сказ.
Бойцы зашумели, заговорили каждый своё:
— За нами дело не станет — только б приказ был.
— Уж мы постараемся, шуганём супостата.
— Пора кончать с ним и его генералами.
Старший сержант глянул на комвзвода: дескать, не пора ли приступить к работе? Вершков молча кивнул. Раздалась команда:
— Кончай перекур!
Бойцы быстро вооружились лопатами, и работа снова закипела.
— Мне думается, от этих баек, пожалуй, есть польза, — сказал, поднимаясь, Паршин.
— А как же! — подтвердил Вершков. — И душу бойцы отведут, посмеявшись над Гитлером, и уверенность в победу обретут.
Оба лейтенанта спустились в траншею.
— Давайте свою карту, — сказал Вершков. — Я покажу выявленные нами огневые точки противника. Их надо уничтожить в первую очередь. А на обратном пути зайдите ещё раз к ротному. Он к этому времени уже отойдёт, успокоится и ещё вам кое-что подскажет. Всё-таки стоим мы здесь уже третий месяц. Каждую кочку знаем, каждый холмик и бугорок изучили.
11
С утра 13 июля 1944 года небо было затянуто плотными тучами, непрерывно лил дождь. Выдвижение батальона первого эшелона на исходные позиции для атаки происходило по раскисшим дорогам, при слабой видимости.
В широкой, неглубокой траншее, призванной сослужить добрую службу только один раз, чтоб накопиться в ней для предстоящей атаки, бойцы стояли плотной стеной, прижимаясь друг к другу. Эта близость олицетворяла силу и монолитность фронтового братства.
Стрелковая рота старшего лейтенанта Кузовлева заняла, в траншее небольшой участок. Взводы располагались группами — отделение к отделению. Если подать команду на одном конце роты, то её услышат на другом. Старший лейтенант собрал командиров взводов в небольшом отсеке позади траншеи.
— Хочу ещё раз напомнить, — напутствовал он, — в атаку подниматься дружно. Отставаний не допускать. Сигналы не перепутайте. Зелёная ракета указывает направление в сторону неподавленной огневой точки противника. Это для артиллеристов. Не сработает — уничтожайте своими средствами, присылайте связного ко мне. Особое внимание танкам противника. Красная ракета — танковая опасность — целеуказание пушкарям. Они помогут. Но и сами всеми силами давите пулемётные точки, мешающие продвижению, старайтесь вывести из строя танки, миномёты, орудия…
Стрелки часов еле передвигались. Ждали сигнала атаки. А его всё не было. Многие знали, что вчера действовали наши разведывательные группы, встретившие яростное сопротивление противника. Сегодня с утра передовые отряды дивизий при поддержке артиллерии атаковали противника и овладели траншеями первой линии обороны. Дальнейшее продвижение замедлилось. Враг резко усилил артиллерийский и миномётный огонь.
— Чего же ждём? — обратился к соседу нетерпеливый Иван Непейвода.
— Командирам видней, — отозвался опытный в этих делах Степан Микуленко. — Я своим разумением так считаю, — Степан выразительно посмотрел на небо, — всему помеха эта хмара, что нависла над нами с самого утра. Это ж ясно. Артиллеристам ничего не видно, а лётчики и вовсе с аэродрома подняться не могут. А нам с тобой без артиллерии и авиации одним одолеть врага ой как трудно будет. Так что сиди и помалкивай.
Прислушивавшийся к их разговору Кондрат Булычев примирительно добавил:
— Наше дело солдатское. Скажут командиры: в атаку — пойдём потрошить врага. Не скажут — посидим, покурим. Силы надо беречь — впереди длинная и ухабистая дорога. — Кондрат пристально посмотрел на небо, забеспокоился: — Вот только махорка, боюсь, отсыреет…